Читать «Журнал Наш Современник №7 (2004)» онлайн - страница 3

Об этой истории я знаю из первых рук. А потому на время отложу объективистский стиль и расскажу о ней так, как слышал. Со ссылками на свидетельства очевидцев и личные впечатления.

О том,  к а к и м  о б р а з о м  решалась судьба Приднестровья, мне рассказал Сергей Бабурин. В те дни он был одним из лидеров Верховного Совета и оказался свидетелем двух разговоров, изменивших опасное развитие событий. “Ельцина в Москве не было, — вспоминал Сергей Николаевич, — и за главного остался Руцкой. Надо отдать ему должное — он нас (делегацию Верховного Совета. — А. К. ) принял сразу. Посадил за стол, принесли чай, а он в это время разбирался с ситуацией в Приднестровье… Руцкой дает жесткие указания: если полетят самолеты (молдавские. — А. К. ) бомбить мост в районе Бендер — орудия на прямую наводку, сбивать к такой-то матери... Потом приказал соединить его с президентом. Доложил о ситуации, о принятых мерах. И говорит: Борис Николаевич, надо срочно звонить Бушу, чтобы нам разрешили занять твердую позицию в Приднестровье” (рассказ Бабурина я цитирую по тексту моей беседы с ним, опубликованной в “Нашем современнике”,  2003, № 10).

Прошу читателей запомнить слова: “Надо срочно звонить Бушу, чтобы нам разрешили...” Они станут ключом ко всему, о чем говорится в этой главе.

Впрочем, и вся зарисовка предельно выразительна. Так-то — с чайком, под генеральские матерки, решалась судьба земли, поистине священной. Сколько раз она была полита русской кровью! Берега Днестра видели советских маршалов, царя Александра Освободителя, Потемкина, Суворова, Петра... На рубеже 90-х Приднестровье оказалось разменной картой в руках временщиков.

Между прочим, решимость Кремля занять “твердую позицию” объяснялась отнюдь не внезапно проснувшимся чувством ответственности. Подоплеку раскрыл мне Руцкой, с которым я встречался в годы его опалы. Оказывается, Ельцин боялся восстания 10-й армии. Командующий, генерал Неткачев, ежедневно слал в Москву отчаянные депеши, утверждая, что из последних сил удерживает офицеров от выступления на стороне сражающегося Тирасполя...

Как бы то ни было, в 92-м Приднестровью позволили выжить. Тысячи убитых, изнасилованные дети, разрушенные кварталы — не в счет. Мировая политика не снисходит до подобных “провинциальных мелочей”. В начале 90-х глобальные центры силы были заняты “перевариванием” Восточной Европы. С освоением постсоветской периферии Запад мог повременить.

В 1999-м время отсрочки истекло. Из Тирасполя на восток потянулись солдатские теплушки. Россия сдавала Приднестровье. Под нажимом США. Однако уже начиная с 2001 года она делала это “по велению сердца”.

Тогда президентом Молдовы стал коммунист Владимир Воронин. Он пришел к власти на волне широкой народной поддержки под лозунгом вхождения РМ в Союз России и Беларуси. И тут в умах кремлевских стратегов замаячил грандиозный геополитический план. “Проблемное” Приднестровье, из-за которого с Западом мороки не оберешься, отдать Воронину. А Воронина взять себе. Ну, может, и не третьим в Союз (в интеграционные планы Кремль, по-моему, всерьез никогда не верил), но привилегированным партнером.