Читать «Лекции. Трактаты» онлайн - страница 276

 2. По отношению к папе

 Почти все выражения по отношению к папе направлены против возмущения или замыслов подданных против государя. Это уместно и, может быть, доселе нужно в папской области. Но какая нужда в сем для прочих государств, тем паче для России, в коей он считается главой Церкви у римских католиков, но отнюдь не государем? Прочие выражения служат даже унижением папского достоинства. Когда епископ римско-католический клянется, что он не покусится на жизнь папы, или на лишение его членов, то при сем невольно содрогается нравственное чувство даже простого человека. Подобная присяга не значит ли, что я не буду последним из извергов? И ее дает епископ! Достойно ли это епископа? Прилично ли самому папе принимать такую присягу от епископа, коль скоро он нашел его достойным епископства?

 Все это есть произведение средних времен, когда, по повелению пап, отзывали кости умерших пап, предавали„их проклятию, бросали в помойные ямы, а живых пап отравляли, лишали членов, срамили и умерщвляли. По сему самому достоинство папской власти требует устранения этих странных и соблазнительных для чувства народного формул; поскольку это сделано уже в прочих государствах, тем более не возбраняется сделать у нас.

 3. По отношению к дающим присягу

 Дающий эту присягу находится в совершенном противоречии с самим собою, ибо такая же присяга дается им и своему природному государю. Какую из двух исполнять? Исполняя одну, он нарушит сим самым другую. Одно средство не нарушать ни одной — не исполнять обе. Поясним все это примером. Епископ узнал, что папа намерен что-либо сделать, например, издать какую-либо буллу, которая не в пользу России; он обязан, по присяге, дать знать о том своему правительству, следовательно, нарушить присягу папе. Он же проведал о каком-либо трактате со стороны России с какой-либо державой, который (трактат) вреден для папских владений; он должен дать знать о сем папе, следовательно, нарушить присягу, данную своему правительству. Такое противоречие происходит от того, что в присяге, даваемой папе, папа трактуется не так, как бы следовало. Он должен трактоваться только как глава Церкви, коему епископы обязаны повиновением, а он трактуется, как государь светский, отношения к коему несовместимы с отношениями к своему собственному государю.

 В иностранных присягах это понято и устранено, а в нашей — доселе та же запутанность, смешение понятий, и отсюда — противоречия и бессмыслица.

О новоучрежденной епархии римско-католической в Херсоне

 Вследствие конвенции, заключенной с папой в 1847 году, учреждена, как известно, новая епархия римско-католическая, с наименованием Херсонская, и при ней (пока) два суфраганства с капитулом и семинарией. Без сомнения, правительство имело на это, со своей стороны, немаловажные причины и, во всяком случае, согласилось на учреждение новой для католиков епархии не для распространения в России католичества. Тем не менее, газетное известие об учреждении в Херсоне новой латинской епархии по всей России произвело (и не могло не произвести) впечатление неблагоприятное. Для чувства русского нелегко было видеть, как понятие о Риме и латинстве соединено будет отселе навсегда со священным для России именем Херсона, в коем произошло крещение святого Владимира и откуда на всю землю Русскую воссиял свет веры православной. Новым учреждением, конечно без намерения, но тем не менее, подан и с нашей стороны значительный повод к новому провозглашению той исторической лжи, которую римские католики издавна привыкли рассеивать по Европе в разных сочинениях, — доказывая, якобы Россия обращена в христианство первоначально римскими миссионерами, и что она была тогда в послушании у папы... Те, кто более других знаком с католичеством и положением римских католиков в России, кои уверены посему в очевидном излишке и существовавших доселе у нас епархий латинских, и твердо знают, как трудно самому правительству управляться с этой неугомонной иерархией, иначе не умели объяснить себе нового явления, как предположением каких-либо при сем особенных, дальнейших, сокровенных видов у правительства; поелику же нелегко было представить себе, что именно могло иметься у него в виду при употреблении средства столь небезопасного, как возвышение и расширение латинской иерархии, то невольно приходили к мысли, не сделана ли нашими дипломатами в сем случае, вместо дальновидного расчета политического, необдуманная и простодушная уступка Риму под влиянием каких-либо особенных обстоятельств, или непонятых, или не надлежащим образом оцененных? В самом деле, как можно было согласиться с известными видами правительства сотворить им же из ничего, propvio motu, без всякой особенной нужды, вдруг трех епископов латинских, через что для латинской пропаганды открылся, не представлявшийся ей и во сне, способ взять отселе под опасное влияние свое и весь юг России, как взять весь Запад?" Если, — рассуждали, — для весьма небольшого числа рассеянных по югу латинских костелов действительно необходим был ближайший иерархический надзор, то для сего предостаточно было прибавить к какой-либо римско-католической кафедре одного суфрагана, с помещением его, пожалуй, где либо и на юге". Все эти и подобные впечатления получали большую силу от новых событий и переворотов европейских, обрушившихся над Ватиканом с таким необычайным громом и молнией, что многие из самих католиков не могли не признать в сем случае карающего перста Божия. "Неужели, — рассуждали и рассуждают, — православной России предлежит, не во благо себе, поднимать на высоту, укреплять и расширять в недрах своих то, что Сам Промысл Божий видимо предопределяет к ослаблению, умалению, а может быть и уничтожению даже на Западе?.."