Читать «Заика из массовки» онлайн - страница 8

Навсегда запомнил этого человека один Юрий Проталин. Открыв глаза в тени автобуса, под мощным вентилятором, облитый водой, он долго не мог осознать, что жив. Жив после залпа, после смертного жгучего толчка в голову и в грудь. Осознав же, что не погиб, Проталин вскинулся, свалив компрессы, зовя Лидию Беженцеву, хрипя и плача. Лидия, очнувшаяся много раньше него, а точнеесразу после падения, отдыхала чуть в стороне под другим вентилятором. Она подбежала к Юрию, опустилась перед ним на колени и тоже заплакала от сострадания к нему и от общей слабости. Все же она, схваченная Проталиным в объятия, зацелованная им, названная "любимой" и "единственной",-все же она была несколько смущена принародным порывом партнера.

- Целуйтесь, ребята, целуйтесь! - кричал им Кучуев в восторге, и глаза вытирал, и даже всхлипывал.-Умницы вы мои! Ты гений, Юрка! Вот она, правда! Так говорить! И этот предсмертный рывок, и это падение! Целуйтесь, и сам я вас расцелую!

Но тут Проталин как раз и выпустил из рук Лидию, вскинулся и плюнул в лицо замеченному вдруг Льву Ландовскому, едва не попав, а потом опять зарычал, заскрипел зубами, замотал головой, забился. Одним словом тепловой удар плюс сильнейшие эмоциональные перегрузки. Такое перевоплощение даром не дается, так все и поняли. Вскоре вполне осознал реальность и сам Юрий Проталин: знакомые лица, автобусы, аппаратура, Лидочка Беженцева, глядевшая на него сочувственно и смущенно.

Как оно и бывает, бурный эмоциональный взрыв актера сменился вялостью и апатией, в каковом состоянии он, никем понапрасну не тревожимый, находился еще сутки.

Из ответов на свои вялые вопросы, из разговоров коллег Проталин понял, что сцена расстрела, вопреки его представлениям, была отснята точно по сценарию, что никаких таких речей о "расходе" Ландовский-подпоручик не произносил и никакой руки на перевязи у него, разумеется, не было.

Более всего Проталина интересовало, конечно же, вот что: реальным ли было Лидочкино стояние у смертной черты, реальным ли было то ее признание, ее любовь, такая любовь, что и его душу наградила осознанным ответным чувством, впервые в жизни, у самого ее края (для него-то ведь расстрел был настоящим)?

Тою же ночью Лидочка была у него в номере, где бывала у него и прежде, как еще раньше бывала в его холостяцкой берлоге, а перед тем - на даче у приятеля. Она жалела его, восторгалась им. Она ласково и нежно пеняла ему за его неосторожный порыв при всех (но спасибо, спасибо!). Она говорила ему "милый" и другие слова, и были они теми замылившими слух словами, что и у всех прежних его женщин, что и у самой Лидочки Беженцевой прежде. И никакого касательства не имели они к тем словам у ямы, под дулами винтовок, к их невыразимой нежности и печали.