Читать «Закат и падение Римской Империи» онлайн - страница 79
Эдвард Гиббон
Внешний вид двора соответствовал формам управления. За исключением тех тиранов, которые, предаваясь своим безумным страстям, попирали все законы природы и приличий, императоры избегали пышных церемоний, которые могли оскорбить их соотечественников, но не могли ничего прибавить к их могуществу. Во всех житейских делах они смешивались со своими подданными и обходились как с равными, обмениваясь с ними визитами и проводя время в их обществе. Их одежда, жилище, стол были такие же, как у любого из богатых сенаторов. Их домашняя прислуга была многочисленна и даже блестяща, но она состояла исключительно из рабов и вольноотпущенных. И Август и Траян покраснели бы от стыда, если бы им пришлось употребить самого незначительного из римлян на те низкие должности, которых так жадно ищут при дворе и в спальне ограниченного монарха самые гордые из английских аристократов.
Обоготворение императоров представляет единственный случай, в котором они уклонились от своей обычной осторожности и скромности. Азиатские греки были первыми изобретателями, а преемники Александра - первыми предметами этого раболепного и нечестивого вида лести. Он был без труда перенесен с азиатских монархов на тамошних губернаторов, и римским сановникам стали очень часто поклоняться, как местным божествам, с такою же пышностью алтарей и храмов, с такими же празднествами и жертвоприношениями. Понятно, что императоры не могли отказываться от того, что принимали проконсулы, а божеские почести, которые воздавались тем и другим в провинциях, свидетельствовали скорее о деспотизме Рима, нежели о его рабстве. Но завоеватели скоро начали подражать побежденным народам в искусстве льстить, и первый из Цезарей благодаря своему высокомерию без труда согласился занять еще при жизни место среди богов - покровителей Рима. Умеренность Августа заставила его уклониться от такой опасной почести, и от нее впоследствии отказывались все императоры, за исключением Калигулы и Домициана. Правда, Август позволил некоторым провинциальным городам воздвигать в его честь храмы с тем условием, чтобы поклонение Риму соединялось с поклонением государю, и допускал частные суеверия, предметом которых была его особа, но сам он довольствовался преклонением сената и народа пред его человеческим величием и благоразумно предоставил своему преемнику позаботиться о его обоготворении. Отсюда возник постоянный обычай, что по смерти каждого императора, который жил и умер не так, как живут и умирают тираны, сенат возводил его торжественным декретом в число богов, а церемония его апофеоза соединялась с церемонией его похорон. Это легальное и, по-видимому, оскорбляющее здравый смысл богохульство несовместимо с нашими строгими принципами, но при невзыскательности политеизма оно вызывало лишь очень слабый ропот, впрочем, в нем видели не религиозное, а политическое установление. Мы унизили бы достоинства Антонинов, если бы стали сравнивать их с пороками Геркулеса и Юпитера. Даже Цезарь и Август стояли по своему характеру гораздо выше этих популярных богов. Но их положение было менее выгодно потому, что они жили в просвещенном веке и все их действия были занесены на страницы истории с такой точностью, которая не допускает примеси вымысла и таинственности, необходимых для внушения простому народу чувства благоговения. Лишь только их божественность была признана законом, она подверглась общему забвению, ничего не прибавив ни к их собственной славе, ни к величию их преемников.