Читать «Избранные произведения в трех томах. Том 3» онлайн - страница 13

Еще раз сходил Дмитрий посмотреть на «существо». А на днях взял вот да и подошел к ней у проходной после смены, представился. Поговорили. Она, правда, не очень была любезна, так и намекала в каждом слове — чего, мол, пристал, шагал бы своей дорогой. И все–таки снова и снова поджидал у заводских ворот. Его раздражала ее независимость, возмущало, что она не признает себя слабее его, держится с ним даже не то чтобы как равная, а, пожалуй, даже и над ним себя подымает.

— Ну что же ты молчишь, Лелька! — сказал он грубо. — Говори что–нибудь.

Вместо слов Леля прижалась губами к его губам…

Под утро он проснулся от скрипа дверей. Возвратился Андрюшка и шарил в потемках на столе: проголодался, должно быть.

Встал, вышел к нему, зажег свет.

— Ты где шляешься?

— Там, — ответил племянник неопределенно.

— Там!.. — передразнил Дмитрий. — А мы за тебя алименты потом плати?

Андрей пожал плечами.

— Дальше алиментов у моих родственников фантазии не хватает. Дядя Яша тоже об этом предмете высказывался. — Он стал доедать, что осталось на столе. Под кожей на его скулах перекатывались желваки, большие серые глаза смотрели прямо и бесстрашно, как дядины.

— Ну что у вас в цеху? Как новая инженерша, свирепствует? — спросил Дмитрий.

— Козакова? Мастер–то? А чего ей свирепствовать? Руда сейчас идет что надо. Кокс — тоже не жалуемся.

— Ну, в общем, соображает она или нет?

— А чего не соображать? Институт, окончила. Диплом имеет.

Не таких ответов хотел Дмитрий — хотел пространных, обстоятельных рассказов, и не про кокс, не про руду, а про то… Он даже сам не знал про что, но только бы не про руду и не про кокс.

— Иди ты к лешему! — сказал зло, сунул ноги в калоши у порога, накинул ватник на плечи и вышел в вишни за домом.

Светало, в природе стояла тишина, с полей тянуло по второму разу скошенными травами, скрипел колодезный ворот у соседей, пел петух.

Сел на пень давно спиленной старой березы. Задумался.

4

Дочитав письмо, Платон Тимофеевич вложил его обратно в конверт, порассматривал штемпель с названием далекого селения, такого далекого, что почта оттуда шла без малого три недели, снял очки и от стола пересел к раскрытому окну.

За окном лежало расходившееся под утро серое море. Утренний ветер, пахнувший смолой и рыбой, порывисто гладил Платона Тимофеевича по остаткам седых волос; теплый, он не освежал, было муторно. Вчера малость гульнули по случаю субботы, опять не рассчитал Платон Тимофеевич, переложил лишнего. Задумано было хорошо: посидеть на огородах, картошечки испечь в костре, поговорить, — вышло все иначе.