Читать «С киноаппаратом в бою» онлайн - страница 36
Владислав Владиславович Микоша
На спине у поясницы просвечивали два рваных отверстия.
— Ты в рубашке родился, — развел руками Левинсон.
Я оделся и при помощи Левинсона попытался встать на ноги. Но правая нога отказалась повиноваться.
— Неужели контузия? В такой напряженный момент только контузии не хватало. Надо снимать, а тут эта чертовщина…
— Пошли в штольню. — Левинсон взял меня под руки, как ребенка.
— Подожди, дай хоть доснять пленку.
Я снял полузатонувшую «Абхазию», воздушный бой перед нами над бухтой, но, когда кончилась пленка, Левинсон утащил меня в штольню.
15. Бессмертие
— Да, завтра бой… Немцы полезут валом…
Левинсон приподнялся, посмотрел на меня из-под плащ-палатки:
— А я думал, ты спишь! А ты все о том же… Завтра — уже сегодня. Давай смываться в город. Скоро будет совсем светло — застрянем.
Над Севастополем полыхало пламя, и рвались с небольшими промежутками бомбы. Прожекторы перестали беспокоить немцев.
— Оце воны, наши охфицеры, шкандыбають, — услышали мы голос Петро из темноты оливковой рощицы. Он с кем-то прощался. Затарахтел мотор нашего «козла».
Нога болела, и я еле дошел. Левинсон помог мне забраться в машину, и она запрыгала по жесткой дороге к Севастополю. Петро был молчалив и мрачен.
— Ты чего так расстроен? — спросил его Левинсон.
— Та ничего. Трошки побалакал с хлопцами-земляками. З пид Полтавы воны, зовсим пацаны… Хибаж це дило?! — И Петро замотал головой, свел брови.
Нога разболелась основательно, и Левинсон решил отвезти меня обратно в штольню.
— Сегодня тебе нужно отдохнуть, отлежаться, а то черт знает, что будет завтра… Петро, скорее в штольню, пока капитан третьего ранга не передумал! Ты этим не шути, — обратился он ко мне. — Немцы на носу. На одной ноге никуда от них не денешься!
— А на двух денешься? Ну ладно, вези куда хочешь!..
В штольне меня заботливо уложили в чистую постель. Где они только все это умудрялись стирать, гладить?.. В этом черном, горящем, грохочущем аду…
Я лежал наверху двухъярусной матросской койки и смотрел в темный каменный потолок. Снова и снова память возвращала меня к тому злополучному дню. Стоит закрыть глаза, как снова появляется и висит в небе крестовина мачты. Сколько было связано с этим кораблем! Где теперь и уцелел ли тот паникер особист, стрелявший в нас с Борисом? Может быть, остался там, на корабле? Жаль, хоть и дурак. Где теперь Борис?
Незаметно я уснул.
На другой день утром, тяжело хромая, я вышел на Минную. Перед нами на другой стороне бухты лежала на боку полузатопленная «Абхазия».
— Здоровеньки булы! — подкатил, как всегда веселый, Петро.
Мы помчались в Севастополь. Низко над городом, пронизывая черные дымы, шныряли «юнкерсы» и «мессеры».
— Летают, подлецы, как хотят! Где же наша авиация? Как можно бросить такой город? Это же Севастополь! Нет, нет, тут что-то не то! Уверяю тебя, не то, — непрерывно повторял Левинсон.
Подъем кончился. Мы выскочили наверх. Петро затормозил «козла» под скалой у последнего поворота дороги. Дальше шел открытый участок. Он тянулся километра два, и беспрестанно в шахматном порядке на нем рвались мины. Немцы блокировали дорогу, пытаясь прервать единственную сухопутную линию, связывавшую Минную с Севастополем.