Читать «Синклит Новосибирска, или Забытые боги» онлайн - страница 4

Игорь Зенин

И все-таки рожденный летать ползать не умеет. Не знаю почему, но кто-то стал "перекрывать кислород" Валерию Михайловичу. Его стали частенько отстранять от полетов. Представьте себе такое для человека, который небо воспринимает как допинг. Он частенько стал возвращаться с аэродрома выпивший.

Вдруг он заболел и на месяц попал в больницу. А через месяц он умер. Вскрытие показало, что смерть произошла из-за цирроза печени следствие механического воздействия. Другими словами, ему ударили по печени. Друзья потом вспомнили, что он однажды обмолвился, что по пути с аэродрома в Бердске к нему привязался патруль, что называется, на ровном месте. Он им в сердцах что-то не очень вежливо ответил, и его ударили по животу.

...Около гроба в Институте теоретической и прикладной механики СО АН СССР стояли только мы, пацаны. Вокруг говорили: "Пусть около гроба стоят мальчишки, он им всю душу отдал".

Готовя этот рассказ, я спросил у Сергея Дубинина, который сидел напротив меня со скобой в поломанном позвоночнике после неудачной посадки во время полета по заданию МЧС (слава Богу, вырвался из пасти клыкастой!):

- Сергей, охарактеризуй Рыцарева одним словом.

- Бессилие и сила.

- ?!!....

- Бессилие защитить себя и громадная Сила, что бы помочь другим.

Такой же вопрос я задал Андрею Савиных. Он чудом остался жив (тоже вырвался) после столкновения с Сергеем Ковалем, который после этого спасал планер, но не спас самого себя.

- Одним словом не могу. Двумя могу.

- Давай двумя.

- ... Светлый человек.... Вообще, он остался у меня в памяти как веселый простой человек, с рыжей бородой, с рыжей шевелюрой, с вечной улыбкой на лице и постоянно с бычком "Беломора".

Когда люди шли за гробом Рыцарева, над людской толпой висела только одна фраза:

"Второго такого человека в Академгородке нет."

Согласен.

ТИХОМИРОВ.

Восьмидесятые годы развитого социализма. Все по блату (блат - в переводе с немецкого - "бумажка", "справка", это порождение не воров, а нашей Великой революции). И я с одноклассником, по блату, попал в секцию карате, что тогда было самым последним писком моды. Первую встречу с Сенсеем я не помню. Отложилось только одно - глаза, темно-синие и пронзительные, смотрящие сквозь тебя. Практически холодные. Больше никаких эмоций. Андрей Георгиевич знал, какие знания и кому можно давать, а кому нельзя. После прошедших лет я понял, что он был настоящим олицетворением Восточного Гуру. С него можно было снимать скульптуру, художественные фильмы. Образ сам воплощал себя, образ был своим воплощением. Это не голые слова. Сергей Филипенко, профессиональный художник, первый это заметил.