Читать «Благую весть принёс я вам» онлайн - страница 241

"Матушка Наука, избавь от тревоги, объясни глупцу, успокой душу". Но вместо лика Науки вдруг проявился другой, до боли знакомый: редкая бородёнка, большие выпученные глаза, жидкий волос на щеках... Жар-Косторез. Разевая пасть, он будто скалился на Лучину и, насмехаясь над ним, повторял с усмешкой: "Убил меня, да? Убил? А ещё друг называется! Эх, родич...".

И стыло у Лучины в груди, и мучительно скворчало в брюхе, когда он слышал это.

- Прочь, сгинь! Тьфу на тебя.

Но Косторез не уходил: витал, колыхаясь, в волнах тепла, исходивших от жаровни, скалился, зловредно ухмылялся.

- Мне велел Головня, - оправдывался Лучина. - Или забыл?

Призраку было всё едино. Он отставлял правую руку, и под ней вырастали Косторезовы дочки, державшие в ладонях залитые кровью головы.

- Но я не убивал вас! - кричал Лучина. - Вас казнили Пар и Ожог, Хворостовы отпрыски. Им и являйтесь.

Куда там! Дочери раскачивались из стороны в сторону, а их головы скорбно выли и вращали глазами.

- Ты покушался на вождя! - орал Лучина. - Ты замысливал недоброе.

- Не покушался и не замысливал. Сам о том знаешь.

- А хотя бы и так! Разве благо не в подчинении вождю? Мы следуем за тем, кого поставила богиня.

- И убиваете родичей, - гнул своё Жар. - Всех уж перебили. Ты один остался. Последний.

- Нет больше общин, один народ по всей тайге, - упирался Лучина.

- И Артамоновых тоже больше нет. Вы же с вождём их и перерезали.

Лучина скрежетал зубами, вздымал ладони к небу.

- Чего ты хочешь от меня? Головня - родич, и ты тоже. Как сделать выбор? Вы оба виноваты в том, что случилось. Вы расплевались, а мне отвечать. Нет уж, выкусите! Сами решайте промеж себя. А я слушаю вождя и делаю по его слову. Был бы ты, Жар, вождём, побеждала бы твоя правда. Но вождь - не ты, потому и правды за тобой нет. Богиня отличает достойного!

- У вас с Головнёй все недостойны, - язвил призрак. - Ни я, ни Сполох, ни Пылан, ни Отец Огневик. Всех смерти предали. Чуешь, за кем очередь, Лучина? Готовишь ли ходуны для морошковой тропы?

- Да чтоб тебе провалиться, несчастный! Жаль, язык твой болтливый не вырвал. Трепешь им сам не зная чего.

- Ну бывай, родич, - хихикал Жар. - Бывай!

И оставлял Лучину лязгать зубами от страха и бешенства.

Дебелая, вся в россыпи конопушек, подруга шарахалась от него в такие мгновения: знала - лучше под руку не попадаться, прибьёт. А ночью, слыша сквозь сон лихорадочные мужнины молитвы, тепло и сладко прижималась к нему, стягивала дряблые щёки в улыбке:

- Что неймётся милому? Отчего захолонул?

Оно, может, и не так сильно совестился бы Лучина, когда бы не чувствовал: прав призрак, ой как прав! Не в том прав, что за казнь пеняет, а в том, что пророчит Лучине ту же участь. Обрезатель душ бродил рядом, смахивал косой одну жизнь за другой. Сполох, Жар, Сверкан, Зольница - все, кто был рядом последние зимы - пали жертвами судьбы. Оттого и злобился он, вспыхивая как сухой тальник: чувствовал - и его час придёт. Недруги настраивали вождя против него, и первый их них - Хворост.