Читать «Алые снега» онлайн - страница 9

Получилось все так. Олег корпел над трансформатором: треклятая проволочка пятый раз сгорала! Димка вызвался пойти за метеоданными. Пошел — и пропал. Когда же Олег спохватился, на столе валялась только эта записка, и свежая лыжня бежала к низовьям ледника…

Забрав в кулак бороду, Олег повторял:

— Ну, знать бы мне!.. Ну, догадаться!.. Я бы этому Анике-воину!..

— Пускай сходит с ума — на свою ответственность! — кричал Искандер. — Но эти намеки насчет карьеры!..

Артем предостерегающе поднял руку.

— Димур заболел. Это ясно. Мыто с вами кряжи, дубы. А он — первый год. Мороз, ветер, никаких досугов, дни летят, словно камни с горы…

— Больной — лежи, а не бежи! — врезался Искандер.

Голос Артема потвердел:

— Больной или сумасброд — он сейчас идет один по неважным местам. Думаю, задача понятна: догнать, если надо — помочь. Вернемся — выясним отношения. Иду я, идет Ильхамов. А ты, Олег, — рацию, рацию! Давай мне связь!

* * *

Они шли по Димкиной упрямой лыжне.

За извивом ледяной реки скрылась черная, округленная крыша домика, флагшток и мачта ветряка.

Свежий снег, легкий, сухой, все прикрыл нежнейшим лебяжьим пухом. А под нарядным его покрывалом — провалы, промоины, ледовые сбросы. И бесчисленные трещины — акульи ощеренные пасти.

Когда идут двое, они страхуют друг друга. А если один, да еще больной, распаленный, взбудораженный? Свалится, как топор, и крикнуть не успеет.

— Одет-то он хорошо, — сказал Искандер. — Унты, штормовка.

— И дорога хоженая.

— Да, дорога…

Оба, не сговариваясь, набавляли темп: размашистей шаг, чаще дыхание. И сразу вспыхнула боль в груди: высота!

Нельзя разговаривать. Дыши! Дыши!

Шагай ровнее! Шагай ровнее!..

«Вижж, вижж», — крахмально похрустывает снежная белая скатерть на морозе.

И вдруг, взвихрив снег, метнулась темная тень — и в сторону. Заяц?

Артем притормозил.

— Ты видел?

— Конечно, видел!

Постояли, прислушались. Опять все тихо. Треснуло вдали — где-то валится ледяной карниз в пропасть: звук привычный. Ветер молчит. Стынут горы, белыми клинками кромсают ослепительно-сумрачную синеву. От их вершин до твоих ботинок — белизна. Голубеет одна Димкина лыжня, и чуть приметно станцевали на белом заячьи перепуганные лапки.

Как ошпаренный, кинулся длинноухий вбок, в лощину. Зимой кормится он возле торчащего из-под сугробов кустарника. Грызет кору, тем и жив. Что ему делать здесь, где на километры ни былинки, ни веточки?

И ему и всем остальным нежданным гостям?

Тут есть какая-то загадка.

Снег, снег…

На склоне, открытом ветрам, — уплотнен, утрамбован, как асфальт. На крутом спуске — клубится за спиной лыжника белой тучей, ослепляет многогранным сверканьем, словно алмазная пыль

Снег, снег…

Каждый шаг болью отдается в груди. Вздох обжигает. Мороз сковывает пальцы.

…Шагай ровнее!..

* * *

Отпылал закат.

Горы — матовые, фаянсовые — вставали гряда за грядой. Где-то среди них Кумуш-Тау, не отличимая от других вершин в тусклом свете надвигающегося вечера. А за ней — уступами — спуск в урочище Агджи-Сай, в леса, где обитает зверье, неизвестно отчего стремящееся сейчас на безжизненные высоты.