Читать «Газета День Литературы # 155 (2009 7)» онлайн - страница 68

В своей экспансии католическо-протестантско-светская Европа всё больше замыкается в себе. Риски потери равновесия между её самоотрицанием и самоопределением всё растут. Встреча с балканскими странами, прежде всего Сербией и Албанией, станет для неё моментом истины. И пока невозможно предвидеть, чем она обернётся для Евросоюза.

СЕРБИЯ

Не могу отделаться от впечатления, что, по крайней мере, в случае с Сербией в панславизме заключено гораздо больше истины, чем принято думать сегодня. Сербия, конечно, не Россия. Достаточно напомнить, что произошедшие почти одновременно битвы на Куликовом и Косовом поле предопределили прямо противоположные векторы их истории. Тем не менее структурно и типологически сербское и русское самосознание поразительно сходны. Есть параллели принципиальные. Первая сербская династия Немановичей, создавшая средневековую Сербскую империю, пришла с католичес- кого Запада.

(Династия Неманича. Неправда, что она пришла с католического Запада. Это была местная знать. Это правда, что Стефан Неманя, который родился в Подгорице, крещён по католическому обряду, но это потому, что тогда на данной территории не было православных священиков. Потом его крестили и по православному обряду. Он имел титул великого жупана. Правда и что его сын Стефан Неманич стал королём, получив корону от папы, но он всё же был православным и это был стратегический жест.) Возвышение было оборвано многовековым турецким игом и натиском католической Австро-Венгрии с севера. Очень похоже на русскую историю, в которой русская Земля, как женственное начало, уступает себя западническому Царству, облекаясь в косвенные, превращённые формы идентичности. Если власть в России становится "демонстрацией инаковости" (Р.Вортман), то земля русская оправдывается её небесным прообразом – Святой Русью.

В Сербии, как и в России, народный дух ищет себя в чём-то ином и чужом себе, по сей день мечется между западничеством и почвенничеством. Национальная идея остаётся больше мечтой, чем реальной мобилизующей силой. В отличие от русских сербы не объеди- няют под своей эгидой народы, но как бы буквально воспроизводят логику самоотчуждения, выделяя из себя всё более отдаляющиеся от них этносы: хорватов, босняков, македонцев, теперь уже и черногорцев... В любом случае история Сербии, как и история России, – неразрешимая драма. И главная пружина её драматизма кроется в сопряжении славы (всё-таки самый могущественный народ на Балканах) и смирения, заданного уже родовым моментом сербской истории. Этот присущий в особенности православным народам инстинкт смирения – не столько биологический, сколько именно нравственный – подарил нам расцвет Православия в поздний период монгольского ига. Он позволил сербам выжить под турками, помогает им выживать и сегодня, в пору смятения и разброда.

Краеугольный миф сербской истории – легенда о царе Лазаре, которому накануне битвы на Косовом поле Богоматерь прислала послание с вопросом: "Какое царство ты хочешь: небесное или земное?" И Лазарь выбрал небесное, ибо оно вечно, а всё земное эфемерно. Оставим сентиментальность. Настоящую безопасность и победу (именно: спасение) только и дарит икономия смирения, воспитывающая необыкновенную чувствительность духа, способность в благодатном покаянии заглянуть в самый исток опыта (разве не сказано: "Царствие Божие – внутри вас") и, следовательно, способность упреждать события. Это умение нельзя добыть расчётом и рассуждением. Но оно доступна наказанному за гордыню и прошедшему путь искупления.