Читать «Газета День Литературы # 155 (2009 7)» онлайн - страница 60

Но – нет могильного холма

И … у Гомера.

44. Николай РУБЦОВ. Он естественен в русской классической поэзии. Он неожидан и с трудом вписывается в поэзию своего поколения. Его заждались, но его и не ждали. Судьба Николая Рубцова – это и судьба всей России. Как же ненавидел он свою неустроенность, своё сиротство, свою кочевую жизнь. И светлыми лирическими стихами отрицал собственное пьянство, свой неуют, свое сиротство. Он, может, даже неосознанно бросил свой мощный вызов тем силам, которые обрекли его Россию на бездуховность и уныние.

Россия, Русь – куда я ни взгляну...

За все твои страдания и битвы –

Люблю твою, Россия, старину,

Твои огни, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шепот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя...

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времён татары и монголы.

Они несут на флагах чёрный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов в окрестностях России...

45. Юрий КУЗНЕЦОВ. На мой взгляд, это последний великий поэт ушедшего века. С ним закончилась не русская поэзия (я оптимист и считаю, что великие поэты были и будут всегда), но та русская традиционная поэзия, которая у нас господствовала. Пожалуй, та национальная традиция, которую наиболее ярко выразил Юрий Кузнецов, ушла вместе со старой Россией, вместе с её носителями, какими был и Николай Тряпкин, и Юрий Кузнецов. Для меня Юрий Кузнецов – поэт всемирного значения, мировой культуры, и даже мирового авангарда. Они ушли почти одновременно – два мировых противовеса в русской поэзии: Юрий Кузнецов и Иосиф Бродский. Бездарям и у либералов, и у патриотов дышать стало легче. У Юрия Кузнецова и Данте, и Гомер, и олимпийские боги были сверстниками, собеседниками – это была поэзия мировых идей и мировых стихий: "Мы поскачем во Францию-город На руины великих идей. ... Но чужие священные камни Кроме нас не оплачет никто…" При этом с мировых олимпийских высот, с высот мирового авангарда он смело спускался вниз, в народный фольклор, находил себе место в русской традиции. Как говорил Евгений Рейн: "Он – один из самых трагических поэтов России от Симеона Полоцкого до наших дней. И поэтому та часть русской истории, о которой некогда было сказано, что Москва есть Третий Рим, кончается великим явлением Кузнецова…"

Я пил из черепа отца

За правду на земле,

За сказку русского лица

И верный путь во мгле.

Вставали солнце и луна

И чокались со мной.

И повторял я имена,

Забытые землей.

46. Олег ЧУХОНЦЕВ. Почвенник по убеждениям, по рождению, по своей поэтике. Уверен, если бы не абсолютно дурацкая расправа цензуры из-за его "Повествования о Курбском", быть бы ему постоянным автором "Нашего современника", дружить с Николаем Рубцовым и Николаем Тряпкиным (хотя, думаю, он и так к ним неплохо относится). А если эта любовь к России немного поперечная, так и авторы "Нашего современника" ненавидят наши родные благоглупости и всякие свинцовые мерзости. И цензура доставала их не меньше. От шестидесятников он так же далек, как и от поэтов "тихой лирики". Одинокий поперечный почвенник. Это и привело к некой его тихой озлобленности и по отношению к России, и по отношению к людям.