Читать «Инга» онлайн - страница 47

— Я не умею. Правда, — она пожала плечами, — не получается никогда, извини.

— Не верю. Все врут, — повторил он раздельно, как глупому ребенку.

— И ты? — она испугалась своего вопроса и, потянувшись, сорвала веточку с мелкими цветиками, заговорила быстро, чувствуя, как на глазах закипают слезы:

— Смотри, это кермек. У нас его примерно сорок видов растет. Этот называется кермек Гмелина, его можно ставить в вазу и даже зимой очень красивый. А еще им лечат всякие желудочные болезни. Ну, это не очень интересно, а вот интереснее, что из него делаются перекати-поле. То есть в разных местах перекати-поле бывают из разных растений. Я думаю, из кермека самые красивые. Он катится по степи, несет свои фиолетовые цветочки. Мне еще очень нравится из местных ковыль, но не тот, что все любят, лохматенький, который называется ковыль перистый, а другой, смешно зовется — ковыль волосатик. У него осенью стебли растрепываются на много тонких ниток и те сворачиваются колечками. Очень красиво, когда целое поле, будто в кружеве желтом. Мы когда с ребятами на яйлу ходили, там степь. Она под самым небом, представляешь? И на ней травы и маки.

И добавила, вдруг поняв, что увлеклась сама:

— Тебе, наверное, не интересно. Извини, я…

— Очень интересно. Ты откуда подробности знаешь? В школе рассказывали?

— Не-ет. Вива, ну бабушка моя Виктория, она в оранжерее работает, я к ней прихожу, помогаю. Но там все такое, слишком садовое. Большое, яркое. Овощное такое. Фруктовое, ладно. А мне нравится другое, чтоб дикое совсем.

Он встал, закрывая солнце. И она замолчала, поднимая коричневое лицо с яркими темными глазами.

— Пойдем. Пойдем поплаваем, дикая девочка, и уже время готовиться к ужину. Зря, что ли, ты таскаешь в сумке платье.

8

В небольшом зале, уставленном легкими столами и тонконогими стульями, было темно и прохладно. Так что, у сидящей на гладкой скамье Инги, крупные мурашки подняли на руках тонкий выгоревший пушок, и она испуганно сложила руки на коленях, радуясь, что Петр выбрал не столик в зале, а этот уютный угол с массивными лавками и дубовой столешницей. Посредине стола прыгал крошечный огонек свечи, и было странно, отводя от него взгляд, видеть резкий дневной свет в проеме дальнего входа. Через него иногда проходили полуголые люди, смеясь, и исчезали, забранные черной линией — как живая картинка, налепленная на темную поверхность.

Она переоделась в просторном пустом туалете, куда Петр ее завел, мягко втолкнул, подавая сумку и сунув в руки свое полотенце. Сам ждал снаружи и она, умывшись, оглядываясь на закрытую дверь, быстро сняла рубашку, натянула платье и после вытащила из-под него шортики, неловко стягивая их и балансируя на смятых сандалетах. Босоножки мягко обхватили ступни поверх пальцев тонкими ремешками. Инга переминалась перед зеркалом, думая еще с одним маленьким испугом — не поскользнуться бы, на кафеле, и там, в зале, на невидимом полу. Но то, что он стоял снаружи, ждал терпеливо, подстегивало, и она, машинально, совсем по-женски покусала губы, сунула пакет со снятыми вещами в сумку, и, держа ее в вытянутой руке, вышла, улыбаясь. Огляделась в пустом зеркальном холле. Одна. В испуге подумала, ну вот… У стены стулья, надо сесть и ждать, вдруг пошел в туалет сам.