Читать «Инга» онлайн - страница 29

А подошел. Сам. Увидел их и подошел, с Валентиной поздоровался, а смотрел на Викторию. Так в тот день она на танцы и не попала. А мороженое было вкусное. И вода с сиропом.

На стол с мягким шепотным стуком свалилась сверху увядшая пуховка альбиции. Вива подцепила ее, похожу на розовую маленькую медузку, понюхала и уронила вниз, на горячие доски пола.

Там, в небольшом северном городке такие деревья не росли. Липы были, березы. Красивый в парке рос шиповник, белый и еще алый, с тугими атласными лепестками. Летом чудесно. Но такие длинные зимы…

Когда осталась с Зойкой одна, родители помогали, конечно, но мать привозила в ее комнату банки с огурцами, сумку картошки, пакет макарон, оставляла три-четыре купюры, и вместе с помощью наваливала на Вику тонну упреков, негодования и сожалений, и от себя, и от отца передавала. Уж не знала Вика, правда ли ее отец говорил такое, или мать сама выдумывала, чтоб посильнее ударить. Но хватило Вике и того, что однажды, стоя на табуретке перед стеной, куда забивала гвоздь — протянуть веревку для пеленок, а в коляске заходилась плачем красная сердитая Зойка, снова с температурой, вдруг поняла — отец ни разу не появился в их комнате. После свадьбы — ни разу. И гвозди вот она сама, и воды натаскать, и колесо к коляске заново приладить.

Потому, когда вдруг предложили ей поехать в Крым, где требовались работницы в лесничество, она долго не думала. Тепло, море, воздух. Самое оно, что нужно вечно простывающей дочке.

Все вещи уместились в два чемодана. И Зойка на руках.

А что касается легенды о неземной любви к Олегу, из-за которой, мол, и замуж в другой раз не вышла, так это сейчас Зоинька переиначивает. Да и пусть, конечно, если так поглядеть, получается ее мать прямо героиня романа. Тоже своего рода богатство, пусть своим поклонникам рассказывает историю красивой любви.

Конечно, Вива любила Олега. И никого так никогда. Но романы, когда осталась одна, были, да все какие-то бестолковые, короткие и кончались, оставляя ее в недоумении. К примеру, на черта был ей мужчина, что ее хотел, а мелкую трехлетнюю Зойку в упор не замечал? Вика тогда испугалась просто, вроде ее дочка — привидение или умерла. Нет-нет, не надо так. И не один ведь такой.

И стала везде ходить только с дочерью. А на танцы с ней не пойдешь. Так что оставались Виве парки, детские площадки, да лесничество, где всех мужиков — директор и два водителя, а остальные — бабы.

А еще открытием оказалось для Вивы, что вынужденно взрослела сама, — не любят мужчины самостоятельных женщин. Но позволить себе трогательно скончаться от того, что рядом не оказалось помощника с крепким плечом, она не могла, кто ж тогда Зойку накормит да погуляет. И чем самостоятельнее она становилась, тем дальше маячили предполагаемые вторые мужья. Вместо них случались в Вивиной жизни мимолетные встречи, которые она от дочери скрывала. А зачем смущать распаленного курортного кавалера детским взглядом, в котором вопрос — ты мой папа, да?

Конечно, провинция — южная, курортная — предполагает большое количество приезжих, ищущих мимолетных удовольствий, понимала Вива. Но вдруг как-то незаметно наступил еще один женский возраст, и она без колебаний в него вошла. Она вообще редко колебалась, потому что всегда решения приходилось ей принимать самой, так уж вышло. Вошла, огляделась, полная зрелой и спокойной женской красоты. Которая, как яблоко, что налилось и манит, такое, что почти косточки видны через томную мякоть… Сама так себя чувствовала и понимала, способна сотворить рай, эдем, без обязательств, из одного лишь наслаждения. И… усмехнулась, получив к прекрасному возрасту новое знание. Тем, кто едет сюда, им такое не нужно. Незачем. У них и дома в этот же возраст вошли жены, и если уж кидаться в приключения, то надо попробовать оседлать машину времени, ему сорок, ей двадцать, ему пятьдесят, ей — семнадцать… Соломоновы игры, согревание постели на пороге старости.