Читать «Инга» онлайн - страница 166

«Куда тебе несет, дурак ты, Горчик, совсем. Он же больной, еле дышит. А если там что?..»

Но Лика смотрела на него так спокойно и одновременно такая тихая была в круглом лице тоска, что он покорился судьбе, махнув рукой, та лана, будет и поглядим.

…Никаких дурацких обрядов профессорская пара не практиковала к великому облегчению Горчика. Ему не пришлось слушать, как выпевают, молитвенно складывая руки, или ходят, выделывая телами странные движения. Даже странных речей они не вели, хотя никаких тем не избегали. Вечерами, сидя у костра, болтали с упоением, перескакивая с удачной ухи на законы мироздания, с обгоревшей на солнце спины Ванечки на теорию большого взрыва. Цитировали то библию, то кого-то из великих, и все это удивительно гармонично вплеталось в мерный шум прибоя, скрипение кузнечиков и обиженные клики засыпающих чаек.

Сережа слушал, раскрыв рот, забывал проглотить ложку ухи, а после глотал, и про себя думал, вот тут я сказал бы…. и было б хорошо, наверное. Ну, может быть. Но стеснялся. А потом, как-то сразу, заговорил на равных, в тот день, когда Лика пошла босиком в степь и наступила на жгучую колючку. Ногу пришлось долго вымачивать в прохладной воде, Горчик таскал ее с моря в ведре, рыкнув на Ивана, который, с хрипом дыша, собрался тоже. Но послушно остался и сидел рядом с женой, утешая ее всякими словами.

Вечером сидели втроем у костра. Лика вытянула вперед замотанную мокрыми тряпками ногу. Иван, покашливая, шебуршился у ведра с чистой водой, вынимал новые ленты полотна, чтоб поменять повязку. А Горчик рассказывал. О том, как тут будет зимой, и как море выносит на берег пластины льда и они становятся торчком, намерзая плотно. Как травы под ледяным дождем звенят и каждую травину видно, она там внутри. И что летом чайки кричат совсем по-другому. О ветрах, которые могут за день поменяться дважды, от северного до южного, а к ночи снова задует губатый, и уже останется на несколько дней. О том, как страшно было прыгать самый первый раз с верхотуры, хотя до того уже летал с нижних козырьков, но как глянул вниз, так внутри все и зашлось, и если б не на спор тогда, то фиг и прыгнул бы. И о том, что скудная с виду степь держит в себе тысячи трав, каждая из которых важная и может от чего-то вылечить. Вот, чабрец, к примеру, или та же полынь…

Он замолчал. Круглое лицо Лики розово светилось от пыхающего огня, Иван сидел с тряпкой, с которой на песок натекла темная лужица. После паузы Горчик кашлянул и сказал неловко:

— Если б Инга была, Михайлова Инга, она много знает, про травы, прям, очень много. Она б сказала лучше. И может, есть тут такие, что тебе хорошо помогли бы, Иван.

Тот засмеялся своим густым хрипловатым басом. Отжимая полотно, придвинулся ближе к жене.

— Ты и так нам отлично помогаешь, Сережа.

Ночью, лежа под двумя одеялами, Горчик слушал дальние громыхания и тосковал. Он впервые сказал вслух — Инга. Имя легло в темный воздух, как лист, который упал на прозрачную невидимую воду и покачивается перед глазами, никуда не собираясь.