Читать «Сельский священник» онлайн - страница 145

— Любую! Я уверен, что вы можете хотеть только добра! — воскликнул он.

— Я хочу женить вас, — продолжала она, — и вы исполните желание умирающей, уверенной в том, что она создаст ваше счастье.

— Но я слишком безобразен, — возразил инженер.

— Девушка эта хороша, она молода, она хочет жить в Монтеньяке. Если вы женитесь на ней, вы скрасите последние дни моей жизни. Нам нечего говорить о ее душевных качествах, это — существо избранное. А так как одного взгляда достаточно, чтобы оценить ее прелесть, молодость и красоту, то мы сейчас и увидимся с ней. На обратном пути вы мне ответите окончательно: да или нет.

После этого доверительного сообщения инженер стал грести так торопливо, что вызвал невольную улыбку на губах г-жи Граслен. Дениза, которая скрывалась от всех глаз в домике на острове, узнав г-жу Граслен, поспешила открыть дверь. Вероника и Жерар вошли. Бедная девушка вспыхнула, встретив взгляд инженера, который был поражен ее красотой.

— Катрин позаботилась о вас? — спросила Вероника.

— Как видите, сударыня, — ответила Дениза, показав накрытый к завтраку стол.

— Вот господин Жерар, о котором я вам говорила, — продолжала Вероника. — Он станет опекуном моего сына, и после моей смерти вы вместе будете жить в замке до совершеннолетия Франсиса.

— О сударыня, не говорите так!

— Но посмотрите на меня, дитя мое, — сказала она Денизе, у которой сразу выступили слезы на глазах. — Она приехала из Нью-Йорка, — обратилась Вероника к Жерару.

Этими словами она вовлекла Жерара в разговор. Он задал несколько вопросов Денизе, и Вероника отпустила их посмотреть третье озеро Габу и тем временем побеседовать. Около шести часов Жерар и Вероника возвращались в лодке обратно к шале.

— Что вы мне скажете? — спросила она, глядя на инженера.

— Даю вам свое слово.

— Хотя вы и лишены предрассудков, — продолжала она, — я должна вам рассказать об ужасных обстоятельствах, вынудивших бедную девочку покинуть деревню, куда ее вновь привела тоска по родине.

— Какой-нибудь проступок?

— О, нет! — воскликнула Вероника. — Неужели бы я тогда знакомила вас? Она сестра молодого рабочего, который погиб на эшафоте...

— А! Ташрона, — подхватил Жерар, — убийцы папаши Пенгре...

— Да, она сестра убийцы, — повторила г-жа Граслен с невыразимой иронией, — можете взять обратно свое слово...

Она не кончила фразы; Жерару пришлось на руках отнести ее в шале, где она пролежала несколько минут без чувств. Очнувшись, она увидела у своих ног Жерара, который воскликнул, едва она открыла глаза: — Я женюсь на Денизе!

Госпожа Граслен подняла Жерара и, взяв его за голову, поцеловала в лоб. Заметив, что он удивлен подобным выражением благодарности, Вероника пожала ему руку и сказала:

— Скоро вы узнаете разгадку этой тайны. Поторопимся вернуться на террасу, где ждут нас друзья. Уже очень поздно, а я очень слаба, но все же хоть издали я хочу попрощаться со своей дорогой равниной!

День был знойный, но грозы, которые, пощадив Лимузен, прокатились в этом году по большей части Европы и Франции, достигли теперь бассейна Луары, и воздух к вечеру посвежел. На фоне ясного неба четко рисовались все линии горизонта. Какими словами описать чудесную музыку приглушенных шумов деревни, встречающей тружеников после возвращения с полей? Для того, чтобы воссоздать это зрелище, нужно быть и великим пейзажистом и живописцем человеческих лиц. В непередаваемом своеобразном единении сливаются усталость человека и усталость природы. Малейший шум полнозвучно отдается в разреженном воздухе остывающего жаркого дня. Женщины сидят у порога и, поджидая мужчин, с которыми зачастую прибегают и ребятишки, судачат между собой, продолжая усердно вязать. Над крышами вьется дымок, предвещая последнюю дневную трапезу, самую радостную для крестьян: после нее они лягут спать. В общем оживлении отражаются спокойные, счастливые мысли людей, завершивших трудовой день. Слышны вечерние песни, совсем непохожие на утренние. В этом сельские жители подобны птицам, чье вечернее воркование так отличается от веселых утренних трелей. Природа поет гимн отдыху, как по утрам поет она радостный гимн восходящему солнцу. Все живое окрашено нежными гармоническими красками, которые закат разливает по деревне, сообщая мягкий оттенок даже песку на проселочных дорогах. Если кто и посмеет противиться чарам этого прекраснейшего часа, его покорят цветы своим пьянящим благоуханием, неотделимым от нежного звона насекомых, от влюбленного щебета птиц. Распаханное поле за деревней подернулось легкой прозрачной дымкой тумана. На луговых просторах, прорезанных большой дорогой, обсаженной хорошо принявшимися, тенистыми тополями, акациями и японскими айлантами, гуляют огромные превосходные стада; коровы разбрелись по лугам — одни жуют жвачку, другие еще пасутся. Женщины, мужчины и дети заняты прекраснейшей из полевых работ: косят сено. Вечерний воздух, освеженный дыханием дальней грозы, доносит живительный аромат скошенной травы и уже увязанного в вязанки сена. Вся прекрасная панорама открывалась глазу до мельчайших подробностей; были ясно видны работавшие люди: кто, опасаясь грозы, поспешно метал стога, вокруг которых суетились подносчики с охапками сена на вилах; кто нагружал повозки вязанками сена; кто еще косил вдалеке; кто ворошил лежавшую длинными пластами траву, чтобы она скорее сохла; кто сгребал ее в маленькие стожки. Слышны были крики и смех ребятишек, кувыркавшихся в куче сена. Мелькали розовые, красные и голубые юбки, косынки, загорелые руки и ноги женщин, защищенных от солнца широкополыми соломенными шляпами, темные рубахи и белые штаны мужчин. Последние солнечные лучи просачивались сквозь листву тополей, посаженных вдоль канав, деливших равнину на неравные участки, и озаряли разбросанные по лугам повозки, запряженные лошадьми, пасущиеся стада, пестрые группы мужчин, женщин и детей. Погонщики быков и пастушки начали сгонять свои стада, сзывая их пением пастушьего рожка. Эта сцена была одновременно шумной и безмолвной — странное противоречие, которое удивит лишь людей, незнакомых с прелестями сельской жизни. С обоих концов в деревню непрерывной чередой въезжали повозки, нагруженные зеленым сеном. В этом зрелище было что-то завораживающее. И Вероника молча шла между кюре и Жераром. Когда через проулок между домами, расположенными ниже террасы и церкви, открылся вид на главную улицу Монтеньяка, Жерар и г-н Бонне заметили, что взгляды всех женщин, мужчин и детей устремлены на них, а главным образом, конечно, на г-жу Граслен. Сколько любви и признательности выражали эти лица! Какие благословения летели вслед Веронике! С каким набожным почтением смотрели все на трех благодетелей этого края! Так человек сливал свой благодарственный гимн с торжественной музыкой вечера.