Читать «Газета День Литературы # 150 (2009 2)» онлайн - страница 32

"Змей, змея – представленный почти во всех мифологиях символ, связываемый с плодородием, землей, женской производящей силой, водой, дождём, с одной стороны и домашним очагом, огнём (особенно небесным), а также мужским оплодотворяющим началом – с другой... В архаических мифологиях роль Змея, соединяющего небо и землю, чаще всего двойственна (он одновременно и благодетелен, и опасен). В развитых вертикальных трехчлённых моделях мира... Космический Змей приурочен к низу в противопоставлении верха и низа.... Древний образ Змея у дерева... получает негативное значение (иногда в связи с фаллической символикой Змея). Змей, связанный с нижним (водным) миром и враждебной человеку стихией (лесом), часто ассоциируется с другими существами, которые считались враждебными".

Дополним характеристику образа змея в мифологической традиции ещё двумя частными функциями, кстати, наиболее актуальными для "готической новеллы". Змей наказывает нарушителей сакральных правил и запретов (табу) – зачастую эти табу носят сексуальный характер. В качестве примера приведём знаменитую новеллу Артура Конан-Доила "Пёстрая лента", в которой змея угрожает жизни девушек (и убивает одну из девушек) за несколько дней до их брака – сюжеты архаического мифа повторяются в "неоготической новелле".

Вторая функция образа змеи в мифологической традиции связана с посредничеством между двумя мирами – между миром людей и миром сверхъестественных сущностей. Змея – проводник, при помощи которого можно проникнуть в сакрально-магическое пространство и приобщиться к силам этого пространства.

Образ змеи в поэзии Юрия Кузнецова наделен значениями, схожими с теми, какие имеет этот образ в мифологии. Во-первых, для Кузнецова змея – хтоническое существо, появляющееся из глубин или внезапно оживающее и угрожающее гибелью всему мирозданию – "И со свистом из мёртвой трубы выползает змея роковая... Опоясала небо змея – волчья шерсть поднимается дыбом" ("Пепелище, 1942"), "Древний посох стоит над землей, окольцованный мёртвой змеей. Раз в сто лет его буря ломает. И змея эту землю сжимает" ("Посох"). В этом контексте образ змеи тождествен архетипу "змея у корней мирового древа".

Во-вторых, в поэзии Ю.Кузнецова змея иногда символизирует женское начало, в облике этого начала она являет собой нечто заведомо ненужное, отвлекающее: "Бокал обвит змеиным женским телом, стряхни змею! Займёмся русским делом" ("Здравица"). Наконец змея может представать в качестве исполнительницы приговора тем, кто нарушает табу, и одновременно в качестве проводницы в иные измерения, в сакральные миры – "Людям снилась их жизнь неуклонно, снился город, бумаги в пыли. Но колёса всего эшелона на змеиные спины сошли. Всё сильней пассажиров шатало, только змеи со свистом ползли. Незнакомая местность предстала, и змеиные травы пошли" ("Змеиные травы"). В этом случае наказание и переход в иную реальность совпадают – самодовольные представители не-мифо-реальности наказаны перемещением в "незнакомую местность", в "иные пространства". Следует заметить, что пассажиры исчезнувшего поезда – не сознательные нарушители того или иного табу; они наказаны только за то, что являются "людьми современности" и как "люди современности" могут мыслить только в категориях "не-мифо-реальности". Юрий Кузнецов переосмысливает архаический миф в духе романтизма. Если в парадигме мифа правильное и неправильное осуществление Ритуала – два возможных варианта поведения человека, то в парадигме романтизма неправильные действия по отношению к Сакральному являются абсолютной нормой поведения "людей современности". "Люди современности" лишены возможности выбирать тактику действий по отношению к Сакральному. Современность, цивилизация обрекают их на нарушение Ритуала, следовательно, судьба тех, кто живёт в условиях современности, решена изначально. Повод для их наказания – не неверный выбор, не поступок, а сам факт причастности к цивилизации.