Читать «Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.» онлайн
Елена Леонская
Елена Леонская
Изданіе Коммиссіи по Народной Словесности при Этнографическомъ Отд
И. О. Л. Е. А. и Э.
ЕЛЕНА ЕЛЕОНСКАЯ.
ВВЕДЕНІЕ.
ЗАГОВОРЪ И КОЛДОВСТВО НА РУСИ ВЪ XVII И XVIII СТОЛѢТІЯХЪ.
Сноски
СБОРНИКЪ ЗАГОВОРОВЪ XVII ВѢКА.
Сноски
ЗАГОВОРЫ НА ОРУЖІЕ.
Сноски
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕНЪ СОБСТВЕННЫХЪ.
Оглавленіе
Елена Леонская
Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.
Изданіе Коммиссіи по Народной Словесности при Этнографическомъ Отд
И. О. Л. Е. А. и Э.
ЕЛЕНА ЕЛЕОНСКАЯ.
Къ изученію заговора и колдовства
въ Россіи.
В. I.
_______
Типографія Шамординской Пустыни.
1917 г.
ВВЕДЕНІЕ.
Предлагаемая вниманію читателей работа является попыткою привести въ извѣстность нѣкоторую часть матеріала по заговору и колдовству, относящагося къ XVII вѣку.
Матеріалъ этотъ мало-по-малу собирается въ значительномъ количествѣ, благодаря изученію рукописей этого столѣтія, и получаетъ первенствующее значеніе въ ряду записей заговоровъ и колдовскихъ обрядовъ послѣдующихъ лѣтъ.
Бо́льшее вниманіе въ нижеслѣдующей работѣ отдается заговору, какъ литературному произведенію, и колдовской обрядъ привлекается лишь, какъ исходная точка многихъ заговорныхъ формулъ. Психологическія же основы колдовства и заговора не разсматриваются.
ЗАГОВОРЪ И КОЛДОВСТВО НА РУСИ ВЪ XVII И XVIII СТОЛѢТІЯХЪ.
Въ Московскомъ Архивѣ М. Юстиціи хранится цѣлый рядъ дѣлъ, касающихся колдовства и знахарства *). Эти судебныя бумаги заключаютъ въ себѣ во многихъ случаяхъ запись заговоровъ, этого необходимаго орудія вѣдовства; поэтому онѣ могутъ служить цѣннымъ матеріаломъ для исторіи заговора на Руси, особенно для выясненія тѣхъ внѣшнихъ условій, въ которыхъ распространялся и развивался заговоръ.
При изученіи вышеназванныхъ судебныхъ дѣлъ передъ изслѣдователемъ открывается яркая картина такого быта, необходимою принадлежностію котораго былъ заговоръ. Историческія показанія свидѣтельствуютъ о томъ, что съ одной стороны за заговоромъ признавали спасительную силу, избавляющую отъ болѣзни, неудачи и бѣды, и прибѣгали къ нему въ различныхъ жизненныхъ случаяхъ; съ другой стороны заговоръ считали опаснымъ, „еретическимъ“ орудіемъ, такъ какъ онъ могъ погубить человѣка, и потому настаивали на уничтоженіи его въ лицѣ его знающихъ. Но какой
бы ни былъ заговоръ, его заучивали и употребляли, какъ во спасеніе, такъ и на погибель.
Такимъ образомъ и положительная и отрицательная сторона заговора вызывала желаніе обладать имъ; желаніе это приводили въ исполненіе, вслѣдствіе чего заговоръ былъ хорошо знакомъ всѣмъ слоямъ общества; всѣ сословія признавали его значеніе и не относились къ нему безразлично. Мало того, что знали заговорныя слова, знали и то, что съ ними должно въ большинствѣ случаевъ соединяться извѣстное дѣйствіе, что нѣкоторые предметы въ связи съ заговоромъ получали благодѣтельную или вредоносную силу. Наконецъ, знали и то, что губительный заговоръ могъ издалека настигать свою жертву. Такое знаніе было не только частнымъ, но и общепризнаннымъ. Правительственнымъ требованіемъ было, чтобы, присягая царю, клялись не прибѣгать къ заговору и также къ дѣйствіямъ и предметамъ, съ нимъ связаннымъ. Въ подкрестной записи еще XVI в. на вѣрность царю читается: „Также мнѣ надъ Государемъ своимъ въ ѣствѣ и питьѣ, ни въ платьѣ, ни въ иномъ ни въ чемъ лиха никакого не учинити и не испортити….на слѣду всякимъ вѣдовскимъ мечтаніемъ не испортити, ни вѣдовствомъ по вѣтру никакого лиха не насылати и слѣду не выимати“ 1).
