Читать «Инцидент в Макошине» онлайн - страница 12
Наталья Егорова
– Понимаешь? Просто скажи ей, что она тебе нужна.
Лицо старика начинает светиться изнутри, словно в глазах загорается по свече. Узловатые ладони складываются ковшиком, и Стёпка наяву видит, как ковшик этот наполняется чистым сиянием.
Рыжий детина поднимает кулак - треснуть по столу, но переглядывается с сатиром и опускает руку.
– Ну чего ж. Значит всё. Погостили.
Свет выплёскивается из стариковских пальцев, встаёт от пола до потолка сияющим зеркалом.
– Прошу, - швейцаром выгибается жиголо. Сатир допивает пиво, сбрасывает штаны и первым ныряет в зазеркалье. За ним движется здоровяк: вокруг устрашающего топора вьётся огненный шар.
Перед Стёпкиными глазами проходят люди и нелюди: и громадные, и крошечные, и одноглазые, и одноногие, и сторукие, и зверолицые, и крылатые, и бесформенные, и надмирные, и земные, и хтонические, и реальные, и выдуманные, и красивые, и уродливые...
– Мяу, малыш.
Сухая фигура, узкие пальцы на его плече. Улыбается кошачья морда.
– Ещё встретимся.
Последней уходит синеглазая толстушка, забыв на столе костяные спицы. Зеркало гаснет, растворяясь в тонком запахе новорождённой листвы.
Посреди забегаловки остаётся лишь растерянный старик со слезящимися глазами и пыльным гроссбухом в руках. Очнувшаяся буфетчица остервенело режет колбасу.
***
Утро разгоняет по углам ночные тени. Одна за другой гаснут свечи.
– И чего же хочет мой верный хранитель, спасший книгу?
Чего он хочет? Когда-то он уже ошибся, отвечая на этот вопрос. Так чего теперь желать одинокому больному старику?
– Я хотел бы узнать, - слова колюче царапают пересохшее горло, - её истинное название.
Она смеется, и этот низкий, грудной смех будоражит грудь, опускаясь горячей волной в низ живота, будит давно забытые ощущения. Словно юнец перед дерзкой принцессой, пастух перед вышедшей из волн богиней...
Госпожа моя Мнемозина.
– Я знала, что эта мелочь займёт тебя на долгие годы. Но получай же: она звалась "Завесы бессилия".
– Завесы... - неуместные, глупые слова.
Он, должно быть, ослышался. Весь, завесы - какая мелочь! стершийся штрих от буквы "ы".
Но нет. Здесь непременно иное, могущественное, сакральное. Вес-сь с-сил - ухмыляются две змеи с кадуцея.
– Видишь ли, очень давно - и в другой стране - один юнец решил создать бессмертное творение и не придумал ничего лучше, как назвать его "Завесы бессилия". Название казалось ему очень... тонким.
– И о чем была книга?
– Он не написал ни строчки, только эти слова на обложке. Зато с каким пафосом рассказывал о будущем творении!
Как глупо... Ему снова предложили выбирать, и он опять ошибся. Книга лежит между ними. Полустёртые буквы, синие чернила...
– В другой стране, очень давно - значит, это не мог написать он сам?
– Конечно. Это писала я, - лукавая улыбка, кокетливый блеск в глазах. - Я старалась подновлять надпись соответственно времени и месту. Так же как и бумагу. И, пожалуй, общий стиль.
Гроссбух с жирным пятном на обложке. Действительно, очень стильно.
– Мой верный рыцарь. Другие хранители открывали книгу через год, два... Ты оказался самым нелюбопытным, знаешь ли.