Читать «Доживем до понедельника» онлайн - страница 34

- Другие? Пожалуйста! - не дрогнул, а, наоборот, расцвел Костя. - "Золотой теленок", например. Там Остап Бендер и его кунаки работали под сыновей лейтенанта Шмидта, - рассказать?

Классу стало весело, Мельникову - нет.

- В другой раз, - отложил он. - Ну кто же все-таки добавит?

Генка поднял было руку, но спохватился, взглянул на Риту и руку опустил: пожалуй, она истолкует это как соперничество…

- Пятнадцать строчек, - повторил Мельников Костины слова. - А ведь это немало. От большинства людей остается только тире между двумя датами…

Вообще-то страшноватое вырвалось откровение; годится ли изрекать такое перед начинающими жить? Так-таки ничего, кроме дат и черточки? Откровенно глядя на одну Наташу, Мельников спросил сам себя:

- Что ж это был за человек - лейтенант Шмидт Петр Петрович? - И заговорил, ловя себя на пристрастии, коего историку полагается избегать:

- Русский интеллигент. Умница. Артистическая натура - он и пел, и превосходно играл на виолончели, и рисовал… что не мешало ему быть храбрым офицером, профессиональным моряком. А какой оратор!… Завораживали матросов его речи. Но главный его талант - это дар ощущать чужое страдание острее, чем собственное. Именно из такого теста делались праведники на Руси… И поэты. И бунтари.

Остановившись, Мельников послушал, как молчит класс. Потом вдруг улыбнулся:

- Знаете, сорок минут провел он однажды в поезде с женщиной и влюбился без памяти, навек - то ли в нее, то ли в образ, который сам выдумал. Красиво влюбился! Сорок минут, а потом были только письма, сотни писем… Читайте их, они опубликованы, и вы не посмеете, вернее, не захочется вам - с высокомерной скукой рассуждать об ошибках этого человека!

- Но ведь ошибки-то были? - нерешительно вставил Костя, самоуверенность которого сильно пошла на ущерб.

Мельников оглянулся на него и проговорил рассеянно:

- Ты сядь пока, сядь…

Недовольный, но не теряющий достоинства Костя повиновался.

- Петр Петрович Шмидт был противником кровопролития, - продолжал Мельников. - Как Иван Карамазов у Достоевского, он отвергал всеобщую гармонию, если в ее основание положен хоть один замученный ребенок… Все не верил, не хотел верить, что язык пулеметов и картечи - единственно возможный язык переговоров с царем. Бескровная гармония… Наивно? Да. Ошибочно? Да! Но я приглашаю Батищева и всех вас не рубить сплеча, а прочувствовать высокую себестоимость этих ошибок!

…Слушает Наташа, и почему-то горят у нее щеки. Напрягся класс: учитель не просто объясняет - он негодует, переходит в наступление…

- Послушай, Костя, - окликнул Илья Семенович Батищева, который вертел в руках сделанного из промокашки голубя. - Вот началось восстание, и не к Шмидту - к тебе приходят матросы… Они говорят: "Вы нужны флоту и революции". А ты знаешь, что бунт обречен, что ваш единственный крейсер, без брони, без артиллерии, со скоростью восемь узлов, не выстоит. Как тебе быть? Оставить матросов одних под пушками адмирала Чухнина? Или идти и возглавить мятеж и стоять на мостике под огнем и, если не вмешается чудо, погибнуть наверняка…