Читать «Газета Завтра 250 (89 1998)» онлайн - страница 14

Я вижу: не стало русского Детройта с коммунистическим названием и итальянским автозаводом, раскинувшего клетки русских "стритов" и "авеню" перед широченной Волгой в тени Жигулевских гор. Потонули в степных запахах громадные невзрачные, серые милые кварталы Нового района, и из-под плит на советских площадях пробивается, как при чуме, такая же серая колючая трава, заглатывая камень цивилизации. Мой город, когда-то раскованно, по-хозяйски развернувшийся вширь, забравшийся на предгорья, с массивами лесов и дачами посередине, теперь кажется мне расползшимся, разлагающимся трупом, постепенно пропадающим в глуши волжской низины, под черными ночами пустых степей. Тольятти - труп, и на его строгом сером железобетонном теле появляются, как трупные пятна или поволока, выцветшие вывески контор, забегаловок и обменов валюты, и трупные ярко-зеленые мухи салонов и супермаркетов копошатся на его членах, выбирая последние соки. Труп скоро скроется с людских глаз, как древний город, под джунглями разросшихся дворовых лип, посаженных тридцать лет назад.

Я понял, к чему все идет еще десяток лет назад: из самолета я заметил, что город перестал расти и теперь, как желудок при язве, поедает самого себя. Моя жена поняла это, увидев однажды на здании заводской столовой вывеску "Казино". Город - это преобразование дикой земли в упорядоченную жизнь. Когда рост города прекращается, начинается перемалывание собственных костей.

И вот теперь этот обвал, кризис. Я старался взглянуть в беспощадные пустые глазницы его, разгадать его жуткие черты во внешних проявлениях, в людях, машинах, домах, реке. И я понял, что внешне кризис не различим: замена арабских цифр на ценниках и еле слышный сквозь общее молчание плач бедных людей в тесных квартирах приобрели лишь статистически неправдоподобный размах. Кризис таится внутри, он сожрал чрево наше, он обратился в хаос, неустроенность, страх голода и мрак растерянности перед ценами, он разъединил нас и отделил от всего мира.

Общественные институты: библиотеки, школы, поликлиники, стройки, власть и магазины - стали будто прозрачными, их плохо видно. Я библиотекарь, недавно я осознал, что мир книг стал гораздо более ярким, чем наваливающаяся на меня со всех сторон реальность, и я все чаще засиживаюсь на работе допоздна. Мои дети ходят в школу, но попадают в холодное здание-муравейник, где просто проводят время; учебников нет, питания нет, учителя заявляют, что без денег не выйдут на работу, и я их понимаю. Моя мать таскается по врачам, но лекарств нет, плохо питающиеся врачи встречают ее непонимающими взглядами, и их я тоже понимаю. Я больше не просыпаюсь по утрам от скрежета работающих кранов и бульдозеров, и уличная тишина, которая раньше меня бы порадовала, теперь стучит мне в виски. Наш мэр, верно, болен, или его нет, может, он сбежал, никого нет из власти, и мы одни. Магазины превратились в музеи, где "руками не трогать", а купить денег нет. Впрочем, хлеб покупаем, он очень вкусный, горячий запах его так и бьет в ноздри, наверное, оттого, что я понимаю: скоро не станет и его.