Читать «Медведев и развитие» онлайн - страница 39

Что такое абсолютная мобилизация под абсолютную цель? И как она осуществлялась в исторической жизни России?

Абсолютная цель (в разных ее исторических вариантах) всегда была связана у нас с новой и благой жизнью. Мобилизация шла под возможность новой и благой жизни. И в этом смысле советская (в том числе сталинская) мобилизация традиционна. Был предложен некий вариант новой и благой жизни. Предложен и в значительной степени осуществлен. А также явлен миру в нескольких своих ипостасях. Включая "благую весть" – спасение этого самого мира от Гитлера.

Стоило ли спасать такой вот мир – отдельный вопрос. Этим вопросом уже давно задавалась наша культура, в том числе и народно-песенная (почти фольклорная):

"Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд,

А на груди его светилась

Медаль за город Будапешт".

В утешение можно сказать, что Россия спасала и спасла не только мир, но и себя.

Мобилизация на абсолютное спасение – безусловное "ноу-хау" нашей истории. Победа в Великой Отечественной войне – высшее проявление этого исторического духа. Но и она адресует не к своей уникальности, а к традиции ("с фашистской силой темною, с проклятою ордой").

Характер такой мобилизации в другом ее варианте описал Лев Толстой в "Войне и мире". Вспомним знаменитые сцены, когда вдруг начиналось глубинное инстинктивное отречение от всего личного ради такого спасения.

То, что наша историческая личность держится на суперкоде подобной абсолютной мобилизации, – в общем-то, очевидно. То, что внутри мобилизации есть какое-то накаленное представление о новом и благом, – тоже очевидно.

ГОРАЗДО МЕНЕЕ ОЧЕВИДНО ТО, В КАКОЙ СТЕПЕНИ МОЖНО ГОВОРИТЬ О ПОВТОРЯЮЩЕЙСЯ МОБИЛИЗАЦИИ ИМЕННО ПОД АБСОЛЮТНУЮ ЦЕЛЬ РАЗВИТИЯ.

Повторю: то, что абсолютной целью может быть буквальное спасение от метафизически трактуемого нашествия ("проклятой орды", "силы темной"), очевидно. Очевидно и то, что абсолютной целью может быть некая благая (и новая в смысле победы благости) жизнь. Наконец, очевидно то, что эти инварианты относятся к нынешней России только в случае, если травма последних двадцати лет не носит фундаментальный характер (не взорвала суперкод, не сломала смысловую ось, не вызвала историческую мутацию с помощью органических или искусственных социокультурных вирусов).

Но что с развитием-то? С развитием?!

Первый опыт мобилизационного развития связан с Петром Великим. Что это за опыт?

Величие Петра не вызывает сомнений. Стоит посмотреть на Петербург. Стоит постоять у Медного всадника или прочитать великие строки:

"Красуйся, град Петров, и стой

Неколебимо, как Россия".

Но нельзя же не признать, что опыт этой мобилизации под развитие располосовал Россию на века в социальном смысле. Что он уж никак не был опытом только освобождения. Что старообрядческая реакция на этот опыт имеет свои глубокие основания.

Никогда у нашей патриотической мысли, обсуждающей особый путь, не было единства в оценке личности Петра, его исторической роли, смысла петровского этапа в истории России. В сущности, оказывается, что чуть ли не большинство сторонников особого пути проявляет крайний скептицизм в отношении личности Петра. Давать тут количественные оценки наивно. Но то, что внутри группы сторонников особого пути есть противники Петра, – несомненно. Как несомненно и то, что этих противников много.