Читать «Колымская повесть» онлайн - страница 24

Перед тем, как уснуть, я содрал картинку с полной девушкой и спрятал в карман куртки…

К ловушке, что в верховьях ручья Эврика, я отправился, когда совсем рассвело. По всему видно, вот-вот начнется снег. Потеплело, тучи неслись за ветром, вершина нависшей над Ханрачаном сопки курилась от гуляющих там вихрей. Может все это накликал я. По северному поверью, когда умирает шаман или ворон, выпадает снег.

Подъем по Эврику крутой, на обычных лыжах не подняться, но мои подклеены оленьим камусом и почти не проскаальзывают. Тышкевич и здесь отыскал все шалашики, но мне не до этого. Мною вдруг овладела паника. А что, если ловушки уже нет? Ее могли сжечь, разобрать на шалашики, просто сломать. Однажды по моим шалашикам прошелся медведь, так даже землю, на которой лежала приманка, содрал до вечной мерзлоты.

Я не хочу ловить Тышкевича в капкан, как советовал старый эвен, не хочу подклыдывавать шкуру, обладающую свойствами головы Медузы Горгоны, не хочу стрелять. Я должен поймать его в росомашью давилку. Насторожить на вора, а кто это будет — шкодливая росомаха, медведь, который «кушает людей» или поселенец — не важно. Мамагана надо убивать. А то, что Тышкевич мамаган — самый настоящий хищник для меня, Мягкохода, изнасилованной им девочки, и еще не знаю для скольких людей, не может вызывать сомнения. Главное, чтобы давилка оказалась в сохранности…

В панике я спрямил лыжню, попал на скальные обломки и едва не сломал лыжу. Это немного охладило меня, я даже постоял, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, но полонившее меня отчаяние не проходило.

Наконец за одной из многочисленных излучин открылась скальная гряда, а за нею и давилка. Целехонькая! Коромысло по-прежнему привязано к перекладине, под гнетом, словно гриб-боровик, толстая чурка. Даже петля из японского тросика на месте.

Конечно же, Тышкевич не умеет настораживать ловушку и пользуется ею, как обыкновенным шалашиком. В самой глуби лежит разрубленная пополам утка, две кедровки и несколько кусков лосятины. Немного впереди угадываются кое-как замаскированные капканы. Настораживая их, Тышкевич залезал в давилку прямо сквозь выглядывающую из пазов петлю. А что, если бы подпорка выскользнула из-под гнета!

Ну и что! Это его проблемы. Убрав петлю, забираюсь в давилку, расстораживаю капканы, выбрасываю приманку и замерзшие комья салфеток «Пошел прочь, поселенец! Свободен! Здесь все мое! Я открыл этот распадок, таскал бревна, чтобы соорудить вот эту давилку, даже за японский тросик отдал совхозному слесарю бутылку водки. Сейчас я насторожу свою ловушку на шкодливую росомаху и, если ты вздумаешь тоже сунуться за добычей, пеняй на себя!» Достаю из рюкзака тушку соболя, разглаживаю взъерошенный мех, защелкиваю лапку в капкан и пристраиваю в глубине ловушки. «Аннушка разлила масло», «Орешки в кувшине». Осталось заузить горловину и можно выглядывать мартышку. Чуть подтягиваю насторожку, цепляю ее за выступ качающегося на одном гвозде порожка, после возвращаю петлю в паз и присыпаю снегом.