Читать «Грация и Абсолют» онлайн - страница 162

Но, оказалось, не они вызвали пасмурное настроение мужа.

– Наш друг преподнёс!..

Алика до того занимали её модели, что она спросила с гримаской досады и недоумения: какой ещё друг?

– Можов написал телегу на себя и на меня! Не телегу – а целый обоз!

Сегодня Лонгина Антоновича пригласили в компетентное учреждение, начальник принял его наедине. Без нужды передвигая перед собой на столе папку, доверительным тоном, как своему, принялся жаловаться на клеветников, которые «бомбардируют органы своими злобными измышлениями».

– Некогда заниматься важными делами – знай проверяй разную грязь. – Просительно улыбаясь, начальник обратился к гостю: – Вы бы уж нам помогли, а? – Он открыл папку, протянул бумаги, которые оказались копией послания, написанного Можовым...

Возвратясь домой в посёлок, Виктор запил. Ещё в буфете вокзала он опрокинул в себя пару стаканов крепляка, прихватил бутылку в электричку. Ночью бегал по знакомым – искал водку, самогонку. На работу не пошёл.

В доме была рядом с кухней каморка, названная им «мои апартаменты». Он там заперся и пил. Потом взялся писать. Опохмеляясь рюмкой-другой, исправлял, переписывал.

Несмотря на недельную пьянку, послание получилось довольно стройным. Сначала он описывал своё приключение в Тихорецке: то, каким образом были убиты им два сотрудника милиции и как он затем скрылся. В виде отступления следовало обращение к «советским руководителям». Когда, мол, они «проверят и убедятся», что всё рассказанное им о его вине – правда, то должны будут понять: «и всё последующее изобличение является точно такой же подлинной правдой». Им «останется лишь отдать приказ о глубоком расследовании и последующем наказании предателя Родины».

Нигде не называя имя Алика, Можов утверждал, будто «сведения о прошлом предателя были почерпнуты из собственных его признаний во время частых совместных выпивок». Следовало выведенное крупным почерком пояснение: «Сильная степень опьянения (пились неограниченно водка, коньяк выдержанный) доказывает потерю тормозов и, как результат, полноту и правдивость признаний».

Сообщая, как Лонгин Антонович «обеспечивал гитлеровцев первосортным горючим в огромных количествах, которое оборачивалось реками крови советских воинов», Можов заявлял: «Я больше не могу нести груз как собственной вины, так и вины молчания о делах иуды» и «пусть меня расстреляют, верю, и он, несмотря на огромные связи, пойдёт в тюрьму. А после его красивой сладкой жизни тюрьма, лагерь для него хуже расстрела».

Послание писалось шариковой авторучкой под копирку. Можов написал его дважды и адресовал первые экземпляры Брежневу, главе правительства Косыгину, копии – председателю Верховного Совета Подгорному и председателю КГБ Андропову. Доехав электричкой до станции, через которую шли поезда на Москву, Можов подождал скорого и бросил письма в ящик почтового вагона.

Кремлёвские люди уделили посланию, поскольку оно относилось к Лонгину Антоновичу, должное внимание. Товарищи, которые ощущали значительную пользу от его деятельности, рассудили: если написана правда (талантливый человек впрямь работал на немцев), то кому нужно сегодня его разоблачение? Одному написавшему. А он, следует из его признания, сам убийца. Таким образом, наиболее разумное – ознакомить профессора с тем, какой информацией он вооружил пригретого им преступника. Затем надо будет найти оптимальный выход из ситуации. Копия послания была «спущена» компетентной службе на местах.