Читать «Грация и Абсолют» онлайн - страница 149
Игорь Гергенрёдер
Алик, втянувшись, слушала, сколько страна претерпела всего, пока стала
Количество истреблённых и то, что было воздвигнуто террором: новая страна, стоящая на крови. Вот плод самовыражения Сталина, вот то, что питало его сознание собственного величия. Это его «я», которое он продолжал и дальше расширять и углублять, «я», которое овладевало миллионами, деформировало их психику, и они становились его принадлежностью: люди, кого на данный момент ещё не срезала коса смерти. Эти люди понимали, до чего оно вероятно: попасть под косу (как попали все те, что находились рядом), но они не ненавидели Сталина за то, что он поубивал столько
Они были преданы Сталину именно в силу его кровавости, они любили его как сурового бога, который сеет смерть сплошь и рядом – а их, как им мнилось в подобострастии и наглости, избрал для жизни.
Любовь рабов, с восторгом отдающихся рабству. Новый эмоциональный настрой, заменивший христианское отношение к жизни. Чем дальше, тем больше это будет заметно в народе –
Убийство – лучший инструмент для решения проблем, средство самоутверждения, мерило власти.
Убийство – деяние, дающее наиболее полное эмоциональное удовлетворение.
Лонгин Антонович перепрыгнул через глубокую колею лесной дороги и протянул руку Алику, она взяла её, крепко сжала. Профессор говорил:
– Ты задела меня словом «родина», и я объяснил: драться за
Но нет – они молились на него! И что несли тем, кого «освобождали» от немцев? Псковские крестьяне получили при немцах землю, имели скот, в избытке зерно – а свои загнали их опять в колхоз. Цепляешься за пару овечек? Указ Сталина – траву для них рви руками. Косить траву косой для личных животных воспрещалось! Как бы слишком не разжирела личная-то овца – как бы семья крестьянская без кормильца (на фронте кормилец) не переела жирного!
Самый махровый фашист додумался бы до такого?.. И ничего – терпели, подличали. Зато уж немцев проклинали!
Лонгин Антонович разъярился:
– И возненавидел же я