Читать «Грация и Абсолют» онлайн - страница 133

Воцарилась тишина. Лонгин Антонович хранил неприязненное выражение, словно требовал от пришельца: «Давай выкладывай твою глупость и уматывай! Мне недосуг». Тот закинул ногу на ногу и с деланной весёлостью спросил:

– Больше никого в квартире? Предупреждаю в твоих интересах.

Профессор нетерпеливо бросил:

– Никого, никого-о-оо!

Гость с многозначительностью стал пересказывать то, что узнал от Алика, некоторые слова разрывая для большей выразительности: «Изме-е-на Ро-о-дине», «преда-а-тельство», «госуда-а-рственный престу-у-пник».

– Я всё это перепишу аккуратным разборчивым почерком, – произнёс он веско, – и поеду в Псков к писателю Дурщикову, он будет рад принять участие в разоблачении...

Можов вопросительно взглянул на Алика – она, бледная, поправила:

– Дульщикову! – и с колким вызовом адресовала мужу: – Да, конечно!

Она сидела, тоже положив ногу на ногу, они были оголены выше колен – чувственно-притягательные ноги с высоким подъёмом, на ногтях поблескивал лак. Тонкая туника натянулась слева на бедре, и оно чётко обрисовалось. Открытые до плеч руки похлопывали по тахте, пышные натурального золотистого цвета волосы добавляли очарования. Муж вперил в неё пристально-жаркий взгляд.

Можова подхлестнула злость:

– Ну, что молчим, псковский деятель?

Лонгин Антонович внезапно просыпал странный хохоток. Придав лицу сосредоточенную внимательность, обратился к гостю:

– Прошу вдуматься! Люди сведущие ценят породу псковских лысых гусей. У них голубовато-серое оперение, на лбу – белое пятно, отсюда и обозначение «лысые». Они замечательно быстро откармливаются, вес гусака доходит до восьми кило. Ты задумался, нет? Так вот, побывали мы сейчас в Пскове на базаре и не увидели ни одной птицы из породы псковских лысых гусей. А ты глаза мне колешь базарными новостями!

Можов агрессивно повёл плечами:

– Вон что-о! Захотелось попиздить! Дешёвая игра – ни хуя из неё не выйдет.

Профессор, покачав головой, сказал Алику:

– Я тебе говорил, что он – хамло?

Она покраснела.

– Я извиняюсь за выражения, – досадуя, проговорил Виктор, – я сейчас сделаю из старого человека котлету, но за это уже не буду извиняться... – он встал.

Встал и хозяин. Алик, вскочив с тахты, бросилась между ними:

– Я буду кричать, пока не сбегутся люди! Сядьте оба! – она отодвинула штору, показывая, что окно открыто.

87

Алик сновала туда-сюда по комнате, тугой поясок, перехватывая тунику, подчёркивал осиную талию: благодаря ему не скрадывались очертания бёдер, они подрагивали от непрестанного движения.

Мужчины впивались в неё глазами, представляли её под туникой совершенно голой, переполнялись чувством. Она поворачивалась то к одному, то к другому, наклонялась, поднося напряжённые ладони к лицу, горячо упрекала:

– Вы – дети? Дети вы?! – глядела на одного, ко второму оборотясь задом.

Оба молчали, при этом один увлечённо ждал очередного поворота. Наконец Алик задержалась перед мужем:

– Ведь ты обещал мне – отступишься по-хорошему, сам дашь нам свободу...