Читать «Грация и Абсолют» онлайн - страница 127

Лонгин ради интереса упражнялся в Пскове с оружием и теперь, плавно нажимая на спуск немецкого автомата Maschinenpistole 40, жадно подмечал попадания в шмыгающие с дороги фигурки.

В небо взметались палево-оранжевые широко вскипавшие фонтаны – обвально и раскатисто ухало раз за разом. Заполошно-чумным воплем продёрнуло лес... Немощная, предсмертно ворчащая полуторка косо съехала с дороги, передние колёса до крыльев зарылись в снег, радиатор, дымя, облизнулся пламенем.

Воздух вверху взялся необъятной клокотливо-шуршащей круговертью: несметная ошалело орущая орда ворон, галок, соек, сорок мятущейся стихией стеснилась над лесом, и её стенания и ворохня крыльев служили фоном безостановочной стрельбе. Сквозь все шумы бритвой прорезался металлический писк – несколько коршунов носились в самой гуще паники.

А понизу с беглым звонким постукиванием или же с робким чмоком жалили древесную и людскую плоть пульки. На дороге, резво буксуя, без толку хрипел взбесившимся мотором исковерканный «виллис». Его сверзило влево, круто развернуло и опрокинуло: джип, задрав бок, в облегчении завертел колесом. Выпали, шевелясь, фигурки, одна живенько поползла по снегу и нырком промызнула в сосняк.

Ненависть, как серная кислота, облила оголённые нервы Лонгина. Перезаряжая автомат, он обжёг руку о раскалённый ствол. Нытьё заждавшихся мышц разрядилось в рывке – туда, туда, где хоронится беглый чекист. Лонгин нёсся, клонясь к стелящемуся насту. Чекист, надеясь, что пропал из виду, замер за толстой сосной: побежишь дальше – выдашь себя... Запоздало выглянул: на него мчался человек с автоматом. Чекист поспешил выбросить длинную руку с пистолетом – в глаза скакнули хлещущие вспышки. Он кинул оружие, приподнял, слегка раздвигая, полусогнутые руки – словно желал и не решался обнять:

– Сдаю-у-усь!

Лонгин набежал на присадистого плечистого детину, увидел усатое, в лоске испарины лицо. Держа автомат левой рукой, правой двинул детину в переносье: голова у того мотнулась, тело нехотя легло на хрупнувший зернистый снег. Прыгнув, Лонгин врезался коленями в упавшего навзничь, достал из-за голенища финку. Остриё проткнуло полушубок сантиметров на пять ниже верхней пуговицы, посеребрённые «усики» глубоко вжались в овчину.

Склонившись к побелевшему лицу, утоляя гнетущее пламя в себе, Лонгин как скареда вбирал движение выпученных глаз, ещё полных жизни и какого-то приторного искательства. Они не желали стекленеть, и, вырвав нож из груди чекиста, он прижал лезвие к его голове ниже правого уха – гадливо дёрнул вниз и влево.

Был не в себе, когда возвращался к дороге, сжимая в руке нож, другой – держа автомат.

После взрывов мины и гранат люди Мозолевского попали под перекрёстный кинжальный огонь, что не заставило их долго нервничать. А нападавшие не потеряли ни одного человека. Пуля зацепила руку одному из эстонцев, и Швечиков, бросивший с вершины сосны все гранаты, был задет осколками.