Читать «Журнал «День и ночь» 2009 №4» онлайн - страница 5

Закогтить её — всю! — под заёмным обличьем

Воспалённое, алчное пряча мурло.

И в кромешную ночь, воровскою порою,

Чтоб отборным орехом бюджет подкрепить,

Взять кедрач, да и выхлестать бензопилою,

В безымянную пустошь его обратить.

Он при деле — и зимник, быть может, роднит нас,

Может, вместе мостим мы таёжную гать…

Только, высосав душу, свербит ненасытность,

И темней распалённая жажда — урвать!

И здоровье в порядке, и нервы в порядке,

Крепко спит, ведь он сердцем не врос, наконец,

В мир тревог наших, наших раздумий, по хватке,

По бессовестной, низменной сути, — пришлец.

Мне известен такой…

«Мандарин», с вертолёта,

Люк закупорив грузною тушей, он бил

Беззащитных лосей и смеялся: «Охота!..» —

Бил и после описывал бойню, дебил.

Бил на выбор зверей, как заправский сезонник,

В налитое плечо уперев карабин.

Обжигал покрасневшую щёку, в казённик

Досылая исправно патрон, магазин…

Бил, рискуя свалиться, над зимней тайгою

На холодных ремнях зависая, но — бил,

Бил,

отпинывал гулкие гильзы ногою,

Беззащитных молочных телят не щадил…

Ах, с каким упоеньем он бил их: «Раздолье!» —

(Это нужно увидеть…), чтоб, в синем дыму,

В перезвоне и лязге, хмельное застолье

Славословия, чавкая, пело ему.

Он царил, применившись к звериному бегу,

Умножая безрадостный список потерь…

Ему кровь веселил по кровавому снегу

Обречённо влачащийся, загнанный зверь.

«Мандарин…» — я сказал…

Нет! скорей, как налётчик, —

«Хоть денёк, — рассуждал он, осклабясь, — да наш…»

И ведь выбил бы чахлое стадо, да лётчик

Заложил, упреждая, гневный вираж.

Что же в памяти эта картина воскресла?

Я в одном леспромхозе услышал, что вот

Его — выплеснули из солидного кресла,

И пыхнул ему гарью в лицо вертолёт…

Ну и что ж? Он, видать по всему, пообтёрся

В передрягах, и всё-то ему нипочём…

Он сховал карабин, но зато обзавёлся,

К пересудам и вымыслам, — фоторужьём.

И уже он строчит о природе заметки —

Не раскаянье, а конъюнктура велит,

И довольно частенько в заштатной газетке

«Друг природы…» — под снимками пляшет петит.

И, должно быть, я всё ж чересчур субъективен,

Но не верю в перевоплощение я:

Как под пристальным дулом, перед объективом,

Сжавшись, оцепенела природа моя:

Её речки, проталинки, ельники, мари —

Всё, с чем каждою чуткой кровинкою слит,

До корней своих… И не поэтому ль в хмари

Моё сердце и чаще, чем прежде, болит,

Что я — и соплеменник ваш, и современник,

«Покорители» севера, — значит, вдвойне

Виноват за свершённое… Нет, не бездельник,

Просто на пустячки отвлекался…

Но мне

Нужно вас показать и назвать! А смогу ли?