Читать «Жизнь невозможно повернуть назад» онлайн - страница 5

На радостях Энн проговорилась. Ей не положено было знать о его новом звании. Она грубейшим образом нарушила правила. Хотя, в сущности, что такого произошло? Ну да, она не смогла побороть искушения и прослушала спецкассету до разрешенного срока. Честно говоря, Энн уже и раньше пыталась сделать это, но программу, введенную в корабельный мозг, охраняла система секретности. И только неделю назад она вдруг обнаружила, что запрет снят. Стало быть, расчетное время эксперимента приближается и, быть может, на сей раз ей не придется дожидаться конца анасеанса. Эта мысль была такой радостной, что само сообщение почти не взволновало ее. Командор! Вот это она услышала от Главного с особым удовольствием. Что же касается поисков "Чивера", то после последнего разговора с Главным накануне полета Энн догадывалась о чем-то подобном. Уж если говорить о том, что её действительно поразило, так это информация о "Чивере", точнее, о его экипаже: среди прочих в нем оказался и однофамилец Игоря... забавно, что имел в виду Главный? И что скажет по этому поводу Рольсен? Вот только как сообщить ему, что она прослушала спецкассету...

Порой Энн казалось, что она знает о Рольсене все; но иной раз одним словом или поступком он рушил все её представления. Та же его мальчишеская страсть к собиранию номерных знаков звездолетов, например. Невинное увлечение, даже с оттенком ведомственного патриотизма, поскольку он собирал только "Чиверов" разных лет выпуска, тоннажа, типа и назначения. Как и ко всему, чем он занимался, Рольсен относился к своему коллекционированию предельно серьезно, хотя делал вид, что и оно для него тоже не более чем забава.

Боб - так она называла его про себя - не был ни злым, ни упрямым. Порой он долго не находил в себе сил принять самые простые житейские решения, а в то же время ему случалось совершать иной раз необычные поступки, которые, впрочем, всеми воспринимались с улыбкой как маленькие причуды человека одаренного и увлекающегося и вместе с тем сердечного и простого.

Но, главное, он умел быть таким разным, таким непохожим на себя самого. Казалось, Рольсен включал в себя сразу несколько людей - каждый со своим характером и темпераментом, увлечениями и страстями, часто настолько несхожими, что оставалось лишь диву даваться, как столь полярно противоположные "я" уживаются в одном человеке. И в то же время он был, безусловно, цельной личностью.

Даже с друзьями - тем главным, что есть у человека, - у Рольсена все обстояло не просто. Его любили за открытость, обаяние, мужественный облик - он походил на большого доброго медведя. И только Игорь Грусткин, человек, с которым бок о бок они учились, летали, не единожды участвовали в одних и тех же программах, вызывал у него чувство, похожее на досаду. Конечно, речи не могло идти о том, что причиной тому было их положение в Списке Пилотов, где он шел сразу же за Грусткиным, - а теперь, когда Рольсен стал командором, об этом и говорить не приходилось. Тем более странно.