Читать «Человек перед Богом. Часть II. УХОД В ГЛУБИНЫ» онлайн - страница 96

Как же мы отзываемся на этот призыв? Вспомним притчу. Первый человек ответил: не могу прийти; я купил клочок земли - я должен исследовать эту землю... Он думал, что стал обладателем этой земли; на самом деле, он был ею порабощен. Апостол Павел говорит: не давайте ничему обладать вами (1 Кор. 6,12). Как только человек приобрел в собственность клочок земли, он уже не свободен; земля - его, но он и принадлежит этой земле.

Это состояние так нам всем знакомо. У каждого из нас есть что-нибудь, что как будто ему принадлежит нераздельно или что он хочет сохранить как собственность: лишь бы она от него не ушла. И как только таково наше настроение, расположение нашего духа, мы уже не свободны; мы уже никак не можем быть странниками Христовыми; мы не можем быть в мире, но не от мира сего; мы уже не посланники Божии в мир, который Он хочет спасать, - мы вросли в этот мир, как дерево корнями врастает в землю. В момент, когда мы что-либо избираем как свое, неотъемлемое, мы уже принадлежим этому. Мы тоже отвечаем Богу: я не могу прийти! Это - мое!.. Тогда как на самом деле не оно - мое, а я принадлежу этому.

Другой ответил: я купил пять пар волов - я должен их испытать!.. У каждого из нас есть какое-то свое дело; нам кажется, что без нас это дело не сделается, что без нас обойтись нельзя, и поэтому мы должны все свои силы, весь ум, все сердце, все усердие, всю энергию отдать этому делу. Как же нам может хватить времени, чтобы пойти на пир? Пусть и на самый светлый, на пир любимого человека - у нас же свое дело, а время течет, и вдруг я не успею всего сделать, что мне надо было бы сделать? Пир подождет.

Есть место в Дневнике Достоевского, где он описывает, как с группой других путешественников он подъезжает к Неаполю. Он стоит на палубе и всем своим существом впитывает красоту того, что перед ним: глубокое небо, горы, город, море; он стоит, оцепеневший от этой красоты, и видит, как вокруг него все, даже не взглянув на эту красоту, спешат собрать свои вещи, сойти с корабля, найти себе пристанище. И он смотрит и говорит: да, надо сойти на берег, а над нами такое дивное, дивно-синее небо. Но небо не уйдет: «успеется».

Так и мы поступаем: небо не уйдет, пир царский будет длиться вечность - успеется! Нет, не успеется; двери будут затворены, как перед неразумными девами.

А третий отказался прийти на пир царский, потому что сам женился, его сердце полно собственной радостью, - где же ему найти сочувствие, живость души, чтобы отозваться на чужую радость? Она - чужая, а у него есть собственная!.. Разве мы не поступаем так же все время - по отношению к Богу, но и по отношению друг к другу, потому что все упомянутое мной относится и к Богу, и относится равно к окружающим нас людям. Не напрасно Христос сказал: что вы сделали одному из малых сих, вы Мне сделали; что вы не сделали одному из малых сил, вы Мне не сделали (Мф. 25, 40,45).

И вот мы все оказываемся подобны этим людям. Конечно, минутами мы отзываемся, но в основе вся наша жизнь течет именно так, как текла жизнь этих людей: того, кто купил поле, того, кто испытывал своих волов, того, кто обрел свою невесту. А вместе с этим, мы сейчас подходим к страстным дням, где говорится о радости Божией - о том, что Ему дано ценой всей Своей жизни и смерти спасти людей! Это еще не пир, это еще не торжество единства нашего с Ним; но это ликование Божие о том, что Он может спасти нас и что цена этому - вся Его жизнь, вся Его смерть, крестная, распинаемая Его любовь.