Читать «Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль» онлайн - страница 8

His children, too (его дети тоже), were as ragged and wild (были такими оборванными и растрепанными; wild [waIld] — дикий; своенравный; растрепанный) as if they belonged to nobody (как будто они никому не принадлежали). His son Rip (его сын Рип), an urchin begotten in his own likeness (мальчишка, порожденный по его собственному подобию; urchin [‘q:tSIn] — еж; мальчишка, пострел; to beget [bI’get] — begot [[bI’gOt]] — begotten [bI’gOtn] — производить; рождать), promised to inherit the habits (обещал наследовать /его/ привычки), with the old clothes of his father (вместе со старой одеждой своего отца). He was generally seen (обычно видели, как он: «он обычно был виден») trooping like a colt at his mother's heels (бегущим, как жеребенок, по пятам матери; to troop [tru:p] — строить/ся/; направлять/ся/; ходить строем), equipped in a pair of his father's cast-off galligaskins (снаряженным в пару отцовских поношенных широких штанов; cast-off [kQ:st Of] — ненужный; использованный; to cast [kQ:st] — cast — cast — бросать; отдавать; направлять; galligaskins [,gx lI’gxskInz] — широкие штаны /XVI-XVII вв./), which he had much ado to hold up with one hand (которые ему приходилось с большим трудом придерживать одной рукой; ado [q’du:] — беспокойство; затруднение), as a fine lady does her train in bad weather (как светская дама придерживает своей шлейф в плохую погоду; train [treIn] — поезд; шлейф). Rip Van Winkle, however (Рип ван Винкль, однако), was one of those happy mortals (был одним из тех счастливых смертных), of foolish, well-oiled dispositions (глупого, покладистого: «хорошо-смазанного» нрава), who take the world easy (который принимает мир легко), eat white bread or brown (ест белый хлеб или черный: «коричневый»), whichever can be got with least thought or trouble (который можно достать с наименьшей мыслью или трудностью), and would rather starve on a penny (и будет скорее голодать на пенни) than work for a pound (чем работать за фунт).

His children, too, were as ragged and wild as if they belonged to nobody. His son Rip, an urchin begotten in his own likeness, promised to inherit the habits, with the old clothes of his father. He was generally seen trooping like a colt at his mother's heels, equipped in a pair of his father's cast-off galligaskins, which he had much ado to hold up with one hand, as a fine lady does her train in bad weather. Rip Van Winkle, however, was one of those happy mortals, of foolish, well-oiled dispositions, who take the world easy, eat white bread or brown, whichever can be got with least thought or trouble, and would rather starve on a penny than work for a pound.

If left to himself (если /он/ оставался наедине с собой; to leave [li:v] — left [left] — left — оставлять, покидать), he would have whistled life away in perfect contentment (он, бывало, просвистывал жизнь в прекрасном довольстве); but his wife kept continually dinning in his ears about his idleness (но его жена продолжала постоянно жужжать в его уши о его безделье; to din [dIn] — шуметь; надоедать, настойчиво повторять), his carelessness (его беспечности: «беззаботности»; care [kFq] — забота, уход), and the ruin he was bringing on his family (и упадке/крахе, /который/ он навлекает на семью). Morning, noon, and night (утром, днем и вечером/ ночью), her tongue was incessantly going (ее язык непрерывно двигался; incessantly [In’sesntlI] — непрерывно, непрестанно), and every thing he said or did was sure to produce a torrent of household eloquence (и все: «каждая вещь», /что/ он говорил или делал, непременно производила поток домашнего красноречия; eloquence [‘elqVkw(q)ns] — красноречие, ораторское искусство). Rip had but one way of replying to all lectures of the kind (Рип имел один способ отвечать на все проповеди этого рода), and that, by frequent use (и это из-за частого использования; frequent [‘fri:kwqnt] — частый), had grown into a habit (переросло в привычку; to grow [grqV] — grew [gru:] — grown [grqVn] — расти; становиться). He shrugged his shoulders (он пожимал плечами), shook his head (тряс своей головой; to shake [SeIk] — shook [SVk] — shaken [SeIkn] — трясти, дрожать), cast up his eyes (закатывал свои глаза), but said nothing (но ничего не говорил; to say [seI] — said [sed] — said — сказать). This, however (это, однако), always provoked a fresh volley from his wife (всегда провоцировало новый залп от его жены); so that he was fain to draw off his forces (таким образом, он был вынужден уводить свои войска; to draw [drO:] — drew [dru:] — drawn [drO:n] — тащить, тянуть), and take to the outside of the house (и отправляться за пределы дома; to take [teIk] — took [tVk] — taken [teIkn] — брать; отправляться /дорогой/) — the only side which, in truth (к единственной стороне, которая, по правде), belongs to a hen-pecked husband (принадлежит забитому: «подкаблучному» мужу).