Читать «Закат и падение Римской империи. Том 5» онлайн - страница 317

Нам остается рассмотреть, какое влияние имела деятельность Мухаммеда на общественное благосостояние, благотворное или пагубное. Самые яростные или самые суеверные из его христианских или иудейских врагов, конечно, согласятся с тем, что он присвоил себе вымышленную миссию поведать спасительное учение, которое уступает в совершенстве только их собственному. Он с благочестием принял за основу своей религии истину и святость прежних иудейских и христианских откровений, а также добродетели и чудеса Моисея и Христа. Арабские идолы были разбиты в куски перед престолом Божиим; кровь человеческих жертв была искуплена похвальными или невинными ухищрениями благочестия — молитвами, постом и раздачей милостыни, а награды и наказания в будущей жизни Мухаммед изобразил такими чертами, какие всего лучше соответствовали влечениям народа невежественного и склонного к чувственным наслаждениям. Быть может, Мухаммед и не был способен составить для своих соотечественников полную систему нравственных и политических законов, но он внушил правоверным чувства милосердия и сострадания, требовал от них общественных добродетелей и как своими законами, так и своими поучениями обуздывал жажду мщения и охранял вдов и сирот от притеснений. Вера и повиновение объединили враждовавшие между собой племена, а их мужество, бесплодно тратившееся на внутренние распри, было с энергией направлено на внешних врагов. Если бы данный Аравии толчок был менее силен, она наслаждалась бы внутренней свободой, была бы страшна для внешних врагов и могла бы благоденствовать под управлением своих туземных монархов. Она утратила свое верховенство вследствие обширности и быстроты завоеваний. Ее колонии были разбросаны на Востоке и на Западе, и кровь арабов смешалась с кровью их новообращенных и пленников. После царствования трех халифов престол был перенесен из Медины в долину Дамаска и на берега Тигра; нечестивая война нарушила неприкосновенность двух святых городов; Аравия подпала под иго подданного, который, быть может, был иностранец, а степные бедуины, отказавшись от мечты о владычестве, возвратились к своей прежней дикой независимости.