Читать «Метелица» онлайн - страница 27

— А ты — што ж?

— Мы уже, — ответил Тимофей.

— Ну, дык с прибытием, Савелий Данилович! Пришлось, видать, — посочувствовал Гаврилка. — Эх, жизня!

Он поднес стакан к губам и начал медленно, с присвистом цедить самогон сквозь зубы. Дед Антип опять заклокотал и набычился, подогнув голову. Савелий, сам того не желая, примечал все до мелочей. Никогда дед Антип так откровенно не показывал свою ненависть к гостю.

Поговорили о том, о сем. Гаврилка сказал Савелию, что надо отметиться, стать на учет и немцев не бояться — не тронут мирного человека. На прошлое немцу плевать, лишь бы сейчас выполнял их установления и подчинялся безо всяких там штуковин. Он посидел полчаса и ушел. Следом за Гаврилкой поднялись и дед Макар с Лазарем.

Савелий тут же схватил Тимофея за рукав и потянул во двор, под навес.

— Ну, Тимофей, на одного тебя надежда. Вляпался я!

Торопясь, он рассказал о четырех бойцах в лесу и замер, ожидая слов Тимофея как приговора.

— Не волнуйся, — успокоил его Тимофей. — Вечером у меня будет Люба, она и отведет их в отряд. Они надежные? Маковский строг в этом отношении. А тебе — оставаться.

Тимофей огляделся — куда бы сесть. Ноги у Савелия вдруг ослабли, он привалился к штабелю заготовленных на зиму дров и сполз на колодку, цепляясь лопатками за острые углы березовых чурок. Минут пять сидели молча. Тимофей его не трогал.

— Это я виноват! — заговорил Савелий, с силой стуча кулаками по коленям. — В тепло потянуло, в постель мягкую… Сына обнять хотел, жену. Ведь мог бы продневать на чердаке. Мог, Тимофей, мог? Что молчишь? Конечно, мог и обязан был! Ослаб… изголодался… не знал положения… Дикости все это, отговорки! Знал я, чуял нутром — нельзя. А поддался запаху хлеба, сверчку за печкой, скрипу половиц в хате. Ну, что я теперь, Тимофей? Что? И зачем приходил? Отыскал бы сам.

— Где бы ты искал?

— В лесу нашем, где еще?

— И немцы там ищут, да без толку.

— Но это не меняет дела…

— Успокойся, Савелий, — оборвал его Тимофей. — Никто тут не виноват. Война.

— А Гаврилка, что он?

— Гаврилка? — переспросил Тимофей. — Хитрый фрукт. И нашим, и вашим, а больше — себе. Но он у меня во где, — Тимофей показал сжатый кулак. — Его Люба — связная наша. Он догадывается, только виду не подает.

— А Люба как глядит на это?

— Что Люба! Батька есть батька. А он нам выгоден — можно заставить молчать. С другим бы старостой это не вышло. Ну, ладно… Сегодня передам Григорию о тебе. Успокойся, отлежись. А теперь рассказывай.

У ног вертелся Валет, ластился к хозяину, по двору расхаживал красавец петух, любимчик деда Антипа, хрюкала свинья в закутке — все так мирно, по-домашнему, как будто не было ни войны, ни окружения, ни смерти, ни четверых голодных товарищей Савелия. Серые бесформенные тучи еще с утра затянули небо, начинал моросить мелкий осенний дождь.

7

Хата у деда Антипа — хоть собак гоняй. Позапрошлым летом поменяли нижний венец, поставили дубовый — теперь стоять ему еще лет сорок. Строилась хата в расчете на большую семью: горница шагов на восемь в длину, девичья, нынче спальня Савелия и Ксюши, боковушка для стариков, а после дед пристроил трехстен, где кухня, столовая и прихожая — все вместе. Младший сын деда Антипа отделился, двое старших погибли в гражданскую. Вот и оставалась хата без молодого мужика, пока Ксюша не вышла замуж.