Читать «Слой-2» онлайн - страница 170

– В охране работает на «овчинке». Сутки караулит, трое суток дома. Ну что, поедешь?

– А зачем я тебе нужен?

– Скучно ехать. Поболтаем. Ты трепаться хорошо умеешь. Двое суток уже треплешься – чище радио... Так тебя кто в поезде-то кинул: студенты или каталы? Ты то так трепался, то так – непонятно.

«Надо бежать», – окончательно решил Лузгин и сказал:

– Поеду. Только у меня денег с собой нет, на вокзале они.

– Да знаю, все знают. Под эти твои деньги Васька у соседей выпивку стреляет который день и жратву. А ты номер забыл.

– Я вспомню.

– Вот прокатишься, проветришься и вспомнишь. Я в рейсе не пью, жрать жена положит: зачем нам деньги?

– Ты женат? – с некоторым удивлением спросил Лузгин. – И дети есть?

– Как в Греции.

– А я рулить не умею, – сказал Лузгин. – Плохой тебе напарник.

– Рулить буду я, – сказал Геннадий, – а ты будешь трепаться, чтобы я не заснул за рулем, тогда зараз доедем. Только больше не пей – не проснешься.

Когда Гена сказал «не проснешься», Лузгин вздрогнул снова. Не хватало только умереть в этом бичевнике, вот сраму-то будет и Тамарке, и всем друзьям. Ему – нет, мертвые сраму не имут, а другим будет стыдно.

– Всё, я пошел, – сказал Лузгин, слезая с полка и пошатываясь. – Дышать нечем.

– Это в тебе водка горит, кислород пережигает. Сядь на улице, подыши. Да, Василич, что еще: там в доме Монгол сидит, ты к нему не лезь.

– Какой монгол? Не помню.

– Ты же с ним разговаривал. Не лезь, не надо. Он немного трёхнутый, ему человека зарезать – как два пальца обоссать.

– Он кто: бандит, что ли?

– Он вор. «Смотрящий» по Парфенову. Говорит, что в законе, но врет, настоящие воры так себя не держат. Сявка он, перед шпаной выгрёбывается, но дурной, ты его не трогай, лучше спать иди сразу, я заеду – разбужу. Ботинки свои поставь к печке, пусть просохнут, а то триппер схватишь по дороге, лечи тебя, на хер...

Мимо кухни было никак не пройти, и он сразу увидел Монгола – щуплого чернявого мужика лет тридцати, в «адидасовском» трико, со скуластым нерусским лицом и гнилыми глазами; сидел, откинувшись от стола и развалясь в мягком кресле, – притащили трон царю, холопы, – и жевал с гнусной коровьей медлительностью.

– А вот и наш герой, батя, – радостно сказал Василий, что был лет на десять постарше Монгола.

– Садись, – сказал Монгол. – Налейте ему.

– Спасибо, мне хватит, – сказал Лузгин, но дальше не пошел, замер у порога, загипнотизированный гниющим взглядом и всей этой картиной раболепно-веселенькой пришибленности.

– Ты что, Володя, ты садись, приглашают, – низким голосом произнес Василий, округляя со значением испуганные глаза. – Вот стакан чистый, выпей с батей, он тебя уважает.

Лузгин сел к столу, ему налили полный стакан водки. Монгол взял свой стакан и выпил его молча, не сводя с Лузгина сумасшедшего пустого взора.

– Пей! – шепотом крикнул Василий. Лузгин тоже попробовал сделать это, не опуская глаз, но захлебнулся и закашлялся; ему сунули в руки банку с рассолом.

– Не та школа! – с восторгом сказал Василий, обращаясь к застывшему коброй Монголу. – Одним словом, интеллигент! Гребать и сушить, гребать и сушить надо, пока научишься пить как человек. Правда, батя?