Читать «Подробности Гражданской войны» онлайн - страница 30

Для постороннего российского человека все чиновники одинаковы, как милиционеры или, например, таможенники. Все они непрестанно думают о благе простого человека, об эффективности производства и росте валового внутреннего продукта, особенно в условиях, когда им даётся такая команда из вышестоящего органа управления. Все они внимательны и вежливы, улыбаются при встречах виновато, потому что не всё у нас в стране получается ещё пока, и стараются расположить к себе прибывающих к ним посетителей чаем, улыбкой и справедливым решением тревожащих население проблем.

Однако такая картина верна только при взгляде на неё очень издалека или с большой высоты. Правильно, что чиновники только о народе и думают, но вот разговаривают с ним они всё-таки по-разному; бывает, что жалость их прячется глубоко внутри, так что сразу она бывает совсем незаметна. Отдельный российский обыватель, бывает, так и не может до неё добраться.

Ильин и Живодёров были абсолютно разными людьми, хотя при всём том и принадлежали чиновничьему сословию. Ильин, правда, ему некоторым образом изменил, подавшись в депутаты, но связей с родной средой никогда не терял. Он был балагур, эпикуреец, внешность имел округлую и приятную, хотя, конечно же, мог нахмуриться и заорать на негодников, мешающих ему реализовывать народные интересы. В давно ушедшие времена таких людей, как он, называли “барин”, однако за истекший период бар всех вывели под корень, хотя граждане, имевшие организмы ухоженные или, как когда-то выражались, “рассыпчатые”, никогда в России не переводились. И ведь какую селекцию проводили! цензы вводили! пайки кремлёвские – диету такую специальную – назначали, ан нет. Глядишь, только выберется человек из пролетарского происхождения в иную социальную прослойку, а уже и брыли у него, и бакенбарды, и плешивость… всё на месте. И борется за социальную справедливость профессионально, так, что все обычно остаются при своих интересах и никто не остаётся обиженным этой его борьбой.

Живодёров был совсем другой человек, за глаза его называли не

Максим, а Максимум Живодёров. В отличие от приятной округлости

Ильина, он производил впечатление человека угловатого, хотя рост имел выше среднего, был подтянут и довольно широк в плечах. Глаза

Живодёрова, в отличие от приятной поволоки Ильина, блестели постоянным нехорошим блеском, что заставляло его собеседников заподозрить уважаемого Максима Михайловича в фанатизме. Последнее, конечно, было совсем уж фантастической гипотезой в отношении современного служащего толерантного демократического государства.

Однако фанатиков население побаивается и уважает, так что Живодёров пользовался и в администрации, и в области N большим авторитетом. Он мог сказать в адрес очень многих людей, в том числе и не привыкших относить себя к населению, разнообразные резкие гадости, а индивидуумов, которые могли бы ему что-нибудь обоснованное сказать в ответ, было очень мало, так что и элита области N в целом его побаивалась и уважала. Вдобавок Живодёров постоянно практиковался в словесных разносах и других формах постановки коллег и подчинённых в унизительное положение. И если Ильин громко ругался и топал ногами сравнительно редко, чтобы уж совсем не потерять форму, то Живодёров мог перейти к повышенному тону в любой момент разговора, что постоянно держало собеседников в экстремальном напряжении.