Читать «Большая Советская Энциклопедия (ЛИ)» онлайн - страница 532

  Законодательство зарубежных социалистических государств устанавливает меру наказания в виде Л. с., исходя из тех же принципов, что и советское законодательство. В законах социалистических государств устанавливаются предельные сроки Л. с. (например, в Болгарии, Венгрии, ГДР, Польше, Чехословакии — максимально 15 лет и лишь в некоторых случаях, указанных в законе, — 20 лет), основания его применения и порядок исполнения. Л. с. назначается судом, как правило, за тяжкие преступления, а также злостным рецидивистам.

  Законодательство большинства буржуазных государств предусматривает в качестве меры наказания Л. с. в нескольких формах (тюремное заключение, арест и др.). Для буржуазного права характерно установление длительных сроков Л. с., в том числе и бессрочное заключение (например, бессрочное заключение во Франции, пожизненное заключение в США). Такие длительны сроки Л. с. соответствуют целям применения наказания в буржуазных государствах — причинение физических и моральных страданий осуждённым. Хотя буржуазные государства формально провозгласили принцип равенства всех граждан перед законом, для осуждённых из числа господствующего класса применяется особый режим Л. с. В США, например, существует т. н. honor system — направление заключённых в специальные открытые места заключения со смягчённым режимом.

«Лишний человек»

«Ли'шний челове'к», социально-психологический тип, запечатленный в русской литературе 1-й половины 19 в.; его главные черты: отчуждение от официальной России, от родной среды (обычно — дворянской), чувство интеллектуального и нравственного превосходства над ней и в то же время — душевная усталость, глубокий скептицизм, разлад слова и дела. Наименование «Л. ч.» вошло во всеобщее употребление после «Дневника лишнего человека» (1850) И. С. Тургенева; сам же тип сложился раньше: первое законченное воплощение — Онегин («Евгений Онегин» А. С. Пушкина), затем Печорин («Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова), Бельтов («Кто виноват?» А. И. Герцена), тургеневские персонажи: Рудин («Рудин»), Лаврецкий («Дворянское гнездо») и др. Черты духовного облика «Л. ч.» (подчас в усложнённом и измененном виде) прослеживаются в литературе 2-й половины 19 — начала 20 вв. (в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, вплоть до А. И. Куприна, В. В. Вересаева, М. Горького). Типология «Л. ч.» сказалась в лирике (Лермонтов, Н. П. Огарев). В западноевропейской литературе «Л. ч.» в известной мере близок герой, вызванный к жизни «длительным похмельем» (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 8, с. 122) после буржуазной революции 18 в., разочарованием в социальном прогрессе («Адольф» Б. Констана, «Исповедь сына века» А. де Мюссе). Однако противоречия русской действительности, контраст «цивилизации и рабства» (см. А. И. Герцен, Собрание сочинений, т. 7, 1956, с. 205), неразвитость общественной жизни выдвинули «Л. ч.» на более видное место, обусловили повышенный драматизм и интенсивность его переживаний. На рубеже 50—60-х гг. революционные демократы Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов резко критиковали «Л. ч.», его нерешительность и пассивность, вместе с тем неправомерно сводя содержание проблемы «Л. ч.» к теме либерализма. С переоценкой «Л. ч.» выступил и Ф. М. Достоевский, осудив его индивидуализм и оторванность от народной почвы. Литературный образ «Л. ч.», возникнув как переосмысление романтического героя (Дж. Байрон, Пушкин), складывался под знаком реалистической портретизации, выявления разности между персонажем и автором. Существенным в теме «Л. ч.» был отказ от просветительских установок во имя беспристрастного анализа «истории души человеческой» (Лермонтов), что создавало почву для глубокого психологизма и последующих завоеваний реализма.