Читать «Роман с простатитом» онлайн - страница 11

Какой-то доброхот шепнул: иди, парень, с богом, а то задержат на трое суток, и денег своих не увидишь, и по шее накостыляют, – хорошо еще, стюардесса меня помнила да какой-то мужик за десятку продал резиновые сапоги, но за время босоногих прогулок по бетону я успел схватить плодовитейший насморк.

Деньги, однако, довез в целости. На половину отгрохал новую свадьбу, а половину мы с женой отдали компанейской бабе за комнату, в которой жить нам, увы, не пришлось, ибо как раз вернулся из отпуска ее настоящий хозяин.

Итак, я двинул ногами в направлении предполагаемого источника охлопывающих рук. Попал скользом, но ворюга все же куда-то отлетел, чем-то загремел. Вспыхнул свет. Это был хозяин с Божьим храмом меж лопатками. “Ты чего, ты чего?..” – плачущим голосом причитал он, держась за бок. Он разругался с бабой. А верстак, на котором я расположился, был двуспальным.

И я снова уснул! И снова проснулся оттого, что по моему лицу шарили чьи-то руки и страстный женский шепот взывал:

– Мужчина, мужчина, он за бензином пошел!..

Хорошо, что я не стал разуваться. Во всех трех комнатах адски пылал свет, с разворошенной четырехспальной кровати на меня с ужасом взирали мальчик и девочка (пять тире восемь лет). Во дворе, отбрасывая гигантскую изломанную тень, мой друг избочась волок ведро, из последних сил затягиваясь папиросой – “искры гаснут на лету”. Я обнял его за купол храма, и с уговорами – штампами, штампами, а ведь прежде был красноречив, как сирена, – забрал у него сначала папиросу, а потом и ведро: пошли, мол, лучше спать.

Но в первой же комнате он вдруг бабахнул по лампочке – огненный шар, осколки за шиворот. “Уходите от нас, уходите-уходите-уходите-уходите!..” – девочка на одной – самой последней – ноте. Бах! – еще один огненный шар…

Но вздрогнул я только в Астрахани – впервые после изгнания отсебятина всколыхнулась во мне, и я увидел какой-то белоснежный гофрированный собор, умильную русскую провинцию Островского тире

Кустодиева, ослепительные зубцы – кремля? – и несвежие дамские исподники, возложенные на стриженые кустики акации. Баку

(неотступный каламбур “на боку”), тесные беленые улочки, семижильная разгрузка муки и водки в адском пекле, неправдоподобно миниатюрный дворец Ширваншахов, неправдоподобно же насыщенная звездами бездна, настойчиво теплый ночной ветер, от которого на пирсе меня колотит крупная дрожь, – все вокруг я ощущаю с какой-то гибельной пронзительностью. Гигантский паром, сине-зеленая толща, подернутая плоской айвазовской пеной, медленно уходящая из-под ног и так же неторопливо возвращающаяся, наводя дурноту, палуба, люди – глаз не оторвать, до чего интересные! – и мне почему-то невыносимо жаль их. Жаль, что все мы просты и исчерпаемы?

Вода в Красноводском заливе зеленая почти как трава. Горы – или холмы? – причудливо выветренные, словно ядра исполинских орехов, отсвечивают нежно-розовым. Смертная духота ночного вокзальчика, моя кружка начинает дружески ходить по скамьям, прикладываюсь и я в силу рыцарских чувств. Ничего, потом буду пить вместе со всеми из-под крана в уборной раскаленного общего вагона, а разгружая с еще не расплодившимися у нас наркоманами негашеную известь в Байрам-Али…