Читать «Уик-энд с Остерманом» онлайн - страница 12

* * *

Бернард Остерман, выпускник Нью-йоркского университета 46-го года, вытащил лист из пишущей машинки и просмотрел его. Пройдя по бортику овального бассейна, сделанного в форме почки, он протянул рукопись жене. Лейла голой сидела в шезлонге.

Остерман тоже был голым.

— Тебе приходило в голову, что обнаженная женщина при свете не так привлекательна?

— А ты считаешь, что похож на портрет маслом?.. Дай-ка, — взяв страницы, она сняла большие очки. — Все кончено?

Берни кивнул.

— Когда дети вернутся домой?

— Их успеют позвать с пляжа. Я сказала Мари, чтобы позвонила. Я бы не хотела, чтобы Мервин в его возрасте получил возможность узнать, как выглядят обнаженные женщины при свете. В этом городе и так хватает извращений.

— Твоя взяла. Читай.

Берни нырнул в бассейн. Минуты три он без остановки плавал от стенки к стенке, пока не сбил себе дыхание. Он хороший пловец. В армии, когда он служил в Форте Дикс, был даже инструктором по плаванию. «Еврей-молния», как звали его в армейском бассейне. Но в лицо это никогда ему не говорили. Он был худ, но мускулист. В футбольной команде университета было уже не до шуток, и он стал ее капитаном. До "самого выпуска. Джой Кардоне говорил Берни, что взял бы его и в Принстон.

Берни только рассмеялся, когда Джой сказал ему это. Несмотря на внешнюю демократичность, которую привнесла в общество армия — только внешнюю, — Бернарду Остерману с Тремонт-авеню из нью-йоркского Бронкса никогда бы не удалось преодолеть освященные временем барьеры. При всех своих способностях, учитывая репутацию джи-мена, попытаться он бы мог, но мысль об этом даже не приходила в голову. Тогда, в 1947 году, он просто поставил бы себя в неудобное положение. Сейчас он могбы попробовать, времена меняются.

Остерман поднялся из бассейна по лесенке. Как хорошо, что они с Лейлой отправляются на несколько дней погостить на восточное побережье, в Сэддл-Уолли. Когда им на краткое время удавалось окунуться в другую, приятную и упорядоченную жизнь, они сильнее ощущали близость друг к другу. Все говорили, что на востоке жизнь носит куда более напряженный характер, чем в Лос-Анджелесе, но это было не так. Это только казалось, потому что поле действия там куда уже.

Лос-Анджелес, его Лос-Анджелес, который означал и Бэр-банк, и Голливуд, и Беверли-Хиллс, оставался прежним, когда все стали сходить с ума. Мужчины и женщины как сумасшедшие носились по лавочкам вдоль обсаженных пальмами улиц. Все на продажу, все сочтено и смерено, все щеголяли в оранжевых штанах и рубашках, расписанных словно в психоделическом бреду.

Были времена, когда Берни хотелось увидеть кого-нибудь в костюме от братьев Брукс, строгом и черном, застегнутом на все пуговицы. В сущности, это значения не имело, ибо он никогда не обращал особого внимания, какие костюмы носят племена, населяющие Лос-Анджелес. Может, эта мелькающая пестрота просто раздражала зрение.

Или, может, началась полоса застоя. Он здорово утомился.

— Ну как? — спросил он у жены.

— Очень хорошо. Но могут возникнуть проблемы.