Читать «Разумихин Трое из сумы» онлайн - страница 11

Помню, я какое-то время работал в Саратовском отделении Союза писателей. И как в любой области у нас был свой куратор из обкома партии и свой куратор из областного управления КГБ. Он приходил, задавал вопросы. Его интересо-вали даже члены литературного объединения при писательской организации, объединения, в котором добрая половина были графоманы. Но – кто ходит? О чём пишет? А есть ли кто из фантастов? А то собираются в Ленинском районе лю-бители фантастики. И среди них много евреев. Сегодня обсуждают и пишут фантастику, а завтра возьмут и напишут за-явление о выезде в Израиль. По молодости, по глупости я пошутил:

– Боитесь, что если уедут, у вас не будет работы?

– Вы о себе думайте, а не обо мне.

Позже я переехал в Москву. Жил, работал, писал, печатался. Встречаю как-то на улице знакомого, иногда в печати по-являлись его рецензии и обзоры. В разговоре мелькает, что он то ли работает, то ли подрабатывает консультантом-обо-зревателем в Комитете. Ну что ж, тоже работа. Когда прощались, слышу тёплый, радушный голос:

– Пиши, пиши – мы за тобой наблюдаем.

…Те кухонные посиделки у Юры были незадолго до его последней поездки в Германию, откуда он не приехал, а его до-ставили. Говорят – сердце. Может быть. Случается же стечение обстоятельств. Как это у Блока: «Нас всех подстерегает случай». Вот и на сей раз подстерёг.

Иногда я подхожу дома к книжным полкам и беру в руки (просто так) ЖЗЛовского «Достоевского», открываю титульный лист и перечитываю: «Коллеге по вредному (т. е. критическому) цеху Александру Разумихину с благодарностью, дружес-ки и сердечно. Юрий Селезнёв. 10.XII.81.» Сознание воспринимает только одно слово «по вредному цеху».

Как скажет позже Валерий Ганичев, Селезнёв был способен объединить. Окидывая взглядом сегодняшние писатель-ские ряды, я бы сказал иначе: Юра, человек-магнит, если бы жил, оказался единственным способным объединить. Если бы…

А потому не даёт покоя мысль: может, это и есть истинная причина его гибели?

Николай Машовец: «Должен знать всё!»

Справедливости ради надо заметить, что вхождение в литературную критику, определившую весь мой дальнейший профессиональный путь, у меня началось не с Селезнёва и не в Москве, а несколько раньше – в Саратове. И связано оно, с одной стороны, с кафедрой советской литературы филфака Саратовского университета, где я учился, с другой – с именем земляка, молодого критика Коли Машовца.

Саратов, хочу обратить внимание, одномоментно дал тогда литературе – уникальный случай! – сразу четырёх крити-ков: Колю Машовца, Серёжу Боровикова, Володю Васильева и автора этих строк. Трое из нас учи-лись вместе. Мы с Серёжей на одном курсе и даже в одной группе, а Коля курсом младше.