Читать «Кандалы» онлайн - страница 216

— Ну, вы, любезные, стряпайте! — с горечью сказал Степан лошадям и, натянув вожжи, взмахнул кнутом.

Тарантас покатился быстрее.

Степь развертывалась все шире и шире. Изредка попадались бугры и безмолвные курганы: могилы ли монгольских богатырей, следы ли давно забытой борьбы понизовой вольницы с московской чиновничьей властью или закопанные клады эпохи разинского бунта?

— Всяко быват! — как бы в ответ отозвался ямщик. — В народе, слыхал я, поверья живут: будто и сейчас есть такие места, лежит на кургане медная доска, к каменной плите прикованная. Сам Разин богатеющий клад там зарыл, но никому тот клад не дается: заклятье положено! Без заклятья ничего не найдешь! Надо слово знать — и клад откроется сам собой!

— А знаешь, в этом есть какая-то действительно глубокая мысль! — заметил Вукол.

— Вот, — прервал его ямщик, указывая на покачнувшийся деревянный крест, стоявший у перекрестка трех дорог, с прибитой на нем заржавленной доской из белой жести, на которой виднелись следы полустертой временем надписи, — вот тут лет двадцать тому назад двоих купцов убили. Двух братьев! Оба они были страшенные силачи и не без оружия ехали, на добрых конях, так у них заранее потихоньку из осей чекушки вынули — телега-то вот тут как раз и упала. Стали они поднимать телегу, а на них и насели. Одного сразу уложили, а другой долго кулаками отбивался, все хотел к телеге пробиться — там у них револьвер был! Всего изрезали его ножами, изошел кровью, пал! Вот это самое место!

Вукол оглянулся на перекресток трех дорог и покачнувшийся крест на зеленом бугре.

— А что, часто тут разбои бывали?

— Теперь не слыхать, а вот отец мой рассказывал, когда он еще молодым парнем был, ездили они с дедом к башкирам в табуны — лошадей покупать: ох, и хороши были тогда степные кони у башкир! Вся эта степь башкирская была, и башкиры пощупывали проезжих купцов с деньгами или с товаром. Ночевать было негде, да на становище к ним попасть — так еще хуже: в плен брали и в Бухару в неволю продавали. Так вот — купили они пару хороших коней, привязали сзади, сто верст проехали и застигла их ночь. А дед наш и сейчас воз с сеном на спине подымет, да еще водку пьет! Целовальник как-то раз его пьяного в кабаке за руки взял и хотел выпроводить, запирать было пора. Так — целовальник после рассказывал — дед его самого за каждую руку двумя пальцами взял, как железными клещами: целовальник испугался. Семьдесят лет старику, а какая сила! Только эдакие и решались втепоры в башкирскую степь ездить. Деду не впервой было в степи ночевать: свернули с дороги в хлеба, середи хлебов выпрягли лошадей, стреножили, к телеге привязали, а в телеге сено прикрыли так, будто человек лежит. Сами во ржи сели с двустволкой, ждут… На рассвете показались двое верхом, в халатах: видать — башкиры. Один спешился, вынул два кинжала, подкрался к телеге и думает, что в ней лежит кто, с двух сторон проткнул сено-то! Потом — ах! и глядит по сторонам! А дед его как ахнет из двустволки, он и кувыркнулся. Другой подхватил его лошадь — ускакал!.. Вот какое бывало в степи!.. Из-за этого обычай у нас ведется исстари: встречаются люди на большой дороге — говорят: «Мир дорогой!» — и каждый правую невооруженную руку кверху подымает. Дикая наша степь!.. Ну, теперь времена переменились. Башкир сами купцы ограбили, да еще как: за грош вся степь отошла миллионщикам Аржанову, Шехобалову и другим купцам… да и наш народ, как аренда кончилась, захирел и избаловался: тоже со всячинкой бывает в степи. Осатанел народ, надо правду сказать! Жизнью своей недоволен!.. Жизнь такая, что хоть ложись да помирай — жить нечем! Забот полон рот, а толку мало!