Читать «Газета День Литературы # 116 (2006 4)» онлайн - страница 75

***

Опускается серое небо,

Приближается к серым глазам.

Никакому румяному Фебу

Я бессмертной души не отдам.

Жертвы требует идол кудрявый,

Искушает свободой стиха.

А взамен ни покоя, ни славы —

Одиночество, лира, тоска.

Пусть летят аполлоновы стрелы

Мимо строк моего бытия,

Смерть — вот самое важное дело,

Умирать так за други своя.

Людмила РЕДИНОВА

ЕСТЬ ВЕРНОСТЬ

Я знаю. Есть нежность

за зыбкою кромкой в мерцанье рассвета. И воздух,

где звезды дождем осыпаются в полую вечность, —

есть верность, есть нежность.

Есть полдень,

где с неба доносится крик журавлиный,

где в тайных чертогах живут исполины.

Где сердце приковано цепью над дверью любимой.

Есть верность. Есть нежность.

Во влажных ладонях ко рту подносящих бессмертье.

Поверьте, я знаю, где можно укрыться от боли.

Всего лишь слегка прикоснутся к груди головою

и вволю напиться дождем, опадающим с неба

на тихую пристань — пречистым.

Без страха шагнуть, улыбаясь рассвету,

на плаху, не ахнув.

Есть верность.

Есть нежность, которая чужда высокому слогу.

Ей Богу!

Ей только в глаза посмотреть и все станет понятно.

Захочется тысячи раз возвратиться обратно

к тем робким гигантам.

Есть верность!

Поверьте! Там больше всего не захочется смерти.

И сердце

без страха отдашь, чтоб достигнуть любые вершины,

В руках исполина — Мужчины.

Я верю! Есть нежность!

Сергей САВИК

***

На яркий свет из полутьмы рванулись —

и без корней свободно стало нам…

От истерично-суетливых улиц

иду к спокойным выцветшим лугам.

Бродя по ним и впитывая осень,

зайду и в лес, дремавший все века,

где на зелёной шевелюре сосен,

как седина, белеют облака.

Обняв берёзы ствол шероховатый,

я к ней щекой, как к матери, прижмусь…

Не времена — мы сами виноваты,

забыв, где корни, и теряя Русь!

В замшелом камне древних колоколен

затихла дрожь оборванной струны…

Наверно, мир неизлечимо болен —

вокруг всё меньше доброй тишины.

Николай СЕМЁНОВ

***

Город, освещённый вечером души,

возле века тонет; на карандаши

трудятся деревья, но горящий след,

алый, акварельный, всех умыл — и нет

жадного терпенья, сытости живой —

только сон растений, только дом чужой.

Страх иной печали так забавно глух…

Облака пропали… в тополиный пух;

шерстяную лужу пуха и пера

пламенем наружу подожгут с утра

маленькие дети, подымят росой

на возникшем свете, на земле босой.

Сергей СОМОВ

ДИНГО

Пересуды листвы.

Хвои дух.

Лунный свет

оторочил теней ряднину.

Ты, входя в наготу, рассмеялась:

— На нет?.. —

Сумасшедшая...

Дикая динго...

Как отторгнутый

свет угасших звезд

с высоты мироздания,

до сих пор мне маячит