Читать «Урсула Мируэ» онлайн - страница 27

Вспомните, как выглядели Барбе-Марбуа^[71], Буасси д'Англа^[72], Морелле, Гельвеций и Фридрих Великий^[73], — и вы получите точное представление о внешнем облике доктора Миноре, который, подобно всем этим знаменитостям, сохранил, несмотря на преклонный возраст, весьма крепкое здоровье. Чеканные профили этих людей кажутся творением одного мастера: этих старцев отличает строгий, почти аскетический очерк лица, бесстрастная бледность, математически точный ум, худые, впалые щеки, лукавый взгляд, неулыбчивость, нечто аристократическое не столько в чувствах, сколько в привычках, не столько в характере, сколько в идеях. Лоб у них высокий, а макушка плоская, что выдает приверженность к материализму. Подобный облик и выражение лица вы найдете на портретах всех энциклопедистов, ораторов-жирондистов и других людей той эпохи, когда религиозные верования были чрезвычайной редкостью, — людей, которые именовали себя деистами, а были безбожниками. Всякий деист на поверку оказывается атеистом. Вот и у старого Миноре было точно такое же лицо, только изборожденное морщинами; некое простодушие придавали ему седые волосы, зачесанные назад, как у женщины, занятой своим туалетом, и падавшие белоснежными хлопьями на черный камзол; доктор упорно носил, как и во времена своей молодости, черные шелковые чулки, башмаки с золотыми пряжками, короткие штаны из плотной тафты, белый жилет с черной перевязью и черный кафтан, украшенный красной орденской ленточкой. На это столь запоминающееся лицо, холодную белизну которого смягчали желтоватые тона старости, падал из окна церкви яркий дневной свет. В ту минуту, когда почтмейстерша появилась в храме, доктор поднял к алтарю свои голубые глаза, умиленно смотревшие из-под розоватых век. Новые убеждения сообщили его лицу новое выражение. Очками он заложил молитвенник. Этот высокий сухощавый старец стоял, скрестив руки на груди, и, казалось, всем своим видом свидетельствовал о полном самообладании и несгибаемости своей веры; не сводя с алтаря смиренного взора, исполненного надежды и оттого помолодевшего, он не желал замечать жену племянника, которая смотрела на него в упор, как бы упрекая его за возвращение к Богу.

Увидев, что все головы повернулись в ее сторону, Зелия поспешила выйти и возвратилась на площадь уже не так стремительно, как покинула ее; она рассчитывала на наследство доктора, а теперь выходило, что наследство может ускользнуть. У секретаря, сборщика налогов и их жен лица стали еще мрачнее прежнего: Гупиль не без удовольствия сыпал им соль на рану.

— Не на площади же и не на глазах у всего города обсуждать наши дела, — сказала почтмейстерша. — Пойдемте ко мне. Вы тоже не помешаете, господин Дионис, — добавила она, обращаясь к нотариусу,

Итак, весть о том, что Массены, Кремьеры и почтмейстер, возможно, лишатся наследства, вот-вот должна была разнестись по городу.

Наследники и нотариус уже собирались пересечь площадь и отправиться на почтовый двор, когда послышался оглушительный грохот — это дилижанс мчался к почтовой станции, расположенной в начале Главной улицы, неподалеку от церкви.