Читать «Рассказы, сценки, наброски» онлайн - страница 21
Даниил Иванович Хармс
Наташа перестала плакать и стала петь. Пела, пела и вдруг умерла.
Пришел Наташин папа, взял Наташу и отнес ее к управдому.
– Вот,– говорит Наташин папа,– засвидетельствуйте смерть.
Управдом подул на печать и приложил ее к Наташиному лбу.
– Спасибо,– сказал Наташин папа и понес Наташу на кладбище.
А на кладбище был сторож Матвей, он всегда сидел у ворот и никого на кладбище не пускал, так что покойников приходилось хоронить прямо на улице.
Похоронил папа Наташу на улице, снял шапку, положил ее на том месте, где зарыл Наташу, и пошел домой.
Пришел домой, а Наташа уже дома сидит. Как так? Да очень просто: вылезла из-под земли и домой прибежала.
Вот так штука! Папа так растерялся, что упал и умер.
Позвала Наташа управдома и говорит:
– Засвидетельстуйте смерть.
Управдом подул на печать и приложил ее к листку бумаги, а потом на этом же листке бумаги написал: «Сим удостоверяется, что такой-то действительно умер».
Взяла Наташа бумажку и понесла ее на кладбище хоронить. А сторож Матвей говорит Наташе:
– Ни за что не пущу.
Наташа говорит:
– Мне бы только эту бумажку похоронить.
А сторож говорит:
– Лучше не проси.
Зарыла Наташа бумажку на улице, положила на то место, где зарыла бумажку, свои носочки и пошла домой.
Приходит домой, а папа уже дома сидит и сам с собой на маленьком бильярдике с металлическими шарикамми играет.
Наташа удивилась, но ничего не сказала и пошла к себе в комнату расти.
Росла, росла и через четыре года стала взрослой барышней. А Наташин папа состарился и согнулся. Но оба как вспомнят, как они друг друга за покойников приняли, так повалятся на диван и смеются. Другой раз минут двадцать смеются.
А соседи, как услышат смех, так сразу одеваются и в кинематограф уходят. А один раз ушли, так и больше не вернулись. Кажется, под автомобиль попали.
Даниил Иванович Хармс
* * *
– Пейте уксус, господа,– сказал Шуев.
Ему никто ничего не ответил.
– Господа!– крикнул Шуев.– Я предлагаю вам выпить уксусу!
С кресла поднялся Макаронов и сказал:
– Я приветствую мысль Шуева. Давайте пить уксус.
Растопякин сказал:
– Я не буду пить уксуса.
Тут наступило молчание, и все начали смотреть на Шуева. Шуев сидел с каменным лицом. Было неясно, что думает он.
Прошло минуты три. Сучков кашлянул в кулак. Рывин почесал рот. Калтаев поправил свой галстук. Макаронов подвигал ушами и носом. А Растопякин, откинувшись на спинку кресла, смотрел как бы равнодушно в камин.
Прошло ещё минут семь или восемь.
Рывин встал и на цыпочках вышел из комнаты.
Калтаев посмотрел ему вслед.
Когда дверь за Рывиным закрылась, Шуев сказал:
– Так. Бунтовщик ушел. К чорту бунтовщика!
Все с удивлением переглянулись, а Растопякин поднял голову и уставился на Шуева.
Шуев строго сказал:
– Кто бунтует,– тот негодяй!
Сучков осторожно, под столом, пожал плечами.
– Я за то, чтобы пить уксус,– негромко сказал Макаронов и выжидательно посмотрел на Шуева.
Растопякин икнул и, смутившись, покраснел как девица.
– Смерть бунтовщикам! – крикнул Сучков, оскалив свои черноватые зубы.
