Читать «Книгоедство» онлайн - страница 26
Александр Етоев
Душа наша – корабль, идущий в Эльдорадо,
В блаженную страну ведет – какой пролив?
Вдруг среди гор и бездн, и гидр морского ада —
Крик вахтенного: – Рай! Любовь! Блаженство! – Риф...
О, жалкий сумасброд, всегда кричащий: берег!
Скормить его зыбям иль в цепи заковать, —
Безвинного лгуна, выдумщика Америк,
От вымысла чьего еще серее гладь...
Бодлер равен лишь себе самому, и других Бодлеров в природе не было и не будет. Впрочем, уникальность таланта – тема избитая до оскомины, и повторяться не вижу смысла.
Такой жизни, какой прожил Бодлер, не пожелаешь даже врагу. Припадки, нервные срывы, наркотики, алкоголь. И конечно, дамоклов меч власти, навязанная извне «прОклятость», лишившая его литературных доходов и сделавшая поэта изгоем общества. Жизнь, превратившаяся в медленное умирание, забытость, бедность, болезнь...
В свое время меня поразил такой бодлеровский афоризм: «Первое условие поэтического вдохновения – сытый желудок». Были в нем вызов и откровенный, вульгарный материализм. Еще бы – святое искусство поэзии, и вдруг – сытый желудок! Низкое и высокое. Но именно на стыке низкого и высокого рождается все великое. Рабле, Сервантес, Шекспир, английские просветители с Филдингом во главе... Застенчивость убивает литературу. И весь Бодлер в этом – в противопоставлении низкого и высокого. Поэтому он – Бодлер.
Как и митьки, Марина Колдобская – фигура в Питере культовая. Кем ее только ни называли – от тотального диверсанта в юбке до «господина всего и ничего» (последнее, впрочем, ее собственное определение – по-моему). То есть провокационный характер ее всевозможных деятельностей вроде бы очевиден. «Вроде бы» – потому что внешнее не всегда равнозначно внутреннему.
Внутренний человек проявляется в стихах и любви. Вот стихи Марины Колдобской из ее «Большой крокодилы» (отрывки, разумеется):
лепим, лепим из говна.
а страна у нас одна.
по полу катались,
крепко целовались,
тесто засохло,
невеста издохла.
на чем стоим —
о том поем.
кому хотим —
тому даем.
кому дала —
тому жена,
страна,
война
и мать родна.
Ну и рисунки, конечно. Они у Колдобской такие же простые, как и ее стихи. И такие же умные.
Бонифаций
Бонифаций – это второе имя поэта Германа Геннадьевича Лукомникова. Почему именно Бонифаций, а не Проперций и не Катулл – не знаю. Возможно, от счастливой судьбы, которую обещает имя, если его с латыни перевести на русский.
Лукомников-Бонифаций поэт хороший. Он пишет много и издает свои стихи посезонно в желтых таких тетрадочках, ностальгически напоминающих школьные. В книжках этих по два раздела: просто стихи и стихи плохие. Подход честный – и для автора, и для его читателей. Но не только в этих тетрадочках, поэт Лукомников-Бонифаций печатается и в толстых журналах. Вот что было напечатано, например, в «Знамени»:
Я так мечтал о воздушных шарах,
Чтоб их иголочкой: шарах!.. шарах!..
Я, как автор работы «В небе грустно без воздушных шаров», конечно возмутился подобному. И если бы не талант автора, затаил бы на последнего зло. Но талант он и есть талант – чего мы ему только не прощаем.