Читать «Книгоедство» онлайн - страница 130

Исследователи литературы относились к нему скорее доброжелательно, чем негативно. «Это был не столько поддельщик... или мистификатор, сколько фантазер, который обманывал и самого себя. По-видимому, в своих изделиях он гнался прежде всего за собственной мечтой восстановить памятники, об отсутствии которых сожалели историки и археологи», – писал о Сулукадзеве А. Н. Пыпин.

«Искусство ради искусства» – вот принцип собирания редкостей, который исповедовал Сулукадзев.

Коллекционер коллекционеру рознь. Есть коллекционеры нормальные. Есть фанатики. Есть чудаки. Есть жертвы массового психоза. К последним относятся участники макулатурной компании, развернувшейся в 70-80-е годы под лозунгом «Сохраним леса! Лес – наше народное достояние».

О нормальных коллекционерах, по правде, говорить скучно. Нормальный – он нормальный и есть. Один коллекционирует скрипки. Другой, как Борис Стругацкий, коллекционирует почтовые марки. Розанов собирал монеты. Набоков коллекционировал бабочек. У Брежнева была коллекция легковых автомобилей. Шукшин коллекционировал курительные трубки – правда, недолго, дня два. На третий день надоело, бросил.

У меня был знакомый, который коллекционировал старинные крышки от люков. Я сам ему помогал однажды тащить крышку с изображением какого-то рогатого херувима. Не представляю, где он эти крышки хранил; жил он в коммунальной квартире.

Марки, машины, мебель, крышки от люков – все это дело обыкновенное. Это коллекционирует каждый. А вот отклонения от нормы...

Я не имею в виду коллекционеров-фанатиков, готовых и себя сморить голодом, и своих родных ради обладания какой-нибудь фарфоровой пепельницей с надписью «Дадим прикурить Врангелю». Такие меня мало интересуют.

Меня больше интересуют собиратели-чудаки, не укладывающиеся ни в какие правила. Как вышеупомянутый Сулукадзев. Или герои Константина Вагинова.

Вот, кстати, писатель, давший в своих романах целую галерею собирателей-чудаков, во многом списанную им с самого себя.

Костя Ротиков из «Козлиной песни», собирающий «безвкусные и порнографические вещи как таковые» – от открыток с изображением голой нимфы и охотящегося за ней человека в тирольской шляпе до неприличных граффити на стенах заведений общего пользования. Другой герой того же романа, Миша Котиков, собирает личные вещи поэта Александра Петровича Заэвфратского, прообразом которого послужил Николай Гумилев. Поэт Троицын тоже собирает поэтические предметы. «Вот шнурок от ботинок известной поэтессы, – показывает он свою коллекцию Мише Котикову. – Вот галстук поэта Лебединского, вот автограф Линского, Петрова, вот – Александра Петровича».

У Свистонова из вагиновского романа «Труды и дни Свистонова» стоят на полках в квартире «рукописные дневники неизвестных чиновников, переписка какого-то мужа с женой, по-видимому, железнодорожного служащего, тоненькие брошюрки, изданные графоманами. ‹...› Санкт-Петербургский календарь на лето от Рождества Христова 1754. С записями: “6. Пускал кровь из ноги; 19. Шол снег; 28. Куплено соломы”». И другие книжные раритеты.