Читать «ИТАГАКИ ИНФОРМИРУЕТ ЗОРГЕ» онлайн - страница 3

Когда Клаузен встретился с Рихардом, он, смущенно потирая пятерней затылок, сказал:

– Рихард, как бы ты посмотрел на то, что я женюсь...

– Ты собрался жениться? На ком?..

Макс рассказал о своем знакомстве, рассказал все, что знал об Анне Валениус.

В условиях подполья женитьба любого из членов группы дело не простое. Зорге задумался.

– Знаешь что, – сказал он, – познакомь меня с Анной.

Встретились в ресторане «Астор», втроем провели вечер, разговаривали, танцевали. Анна была в черном с серебристым отливом вечернем платье, и оно изящно облегало ее фигуру. Она умела держаться, была остроумна, весела. Рихарду она понравилась. Но Зорге что-то проверял и выяснял, пока не разрешил своему радисту осуществить свое намерение.

– Желаю тебе счастья. Макс, успешного плаванья, – Рихард хлопнул Клаузена по плечу, будто провожал его в дальний рейс. – Конечно, о работе ни слова. В крайнем случае скажи, что ты антифашист и выполняешь особое задание, связанное с борьбой китайской Красной армии.

Анна переселилась обратно на третий этаж, к Максу Клаузену. Молодая женщина была далека от политики, но постепенно она стала помогать мужу, не зная еще очень многого. Если Макс занимается каким-то делом, значит, так надо...

У Рихарда Зорге был в Китае необходимый ему круг знакомых, в который входила колония белогвардейцев во главе с атаманом Семеновым. В эту компанию его ввел Константин Мишин.

Эмигранты собирались в кабачке, в подвале с отсыревшими стенами, который содержал штабс-капитан Ткаченко на авеню Жоффр, недалеко от квартиры Зорге. «Главная квартира», как торжественно называли эмигранты свой клуб, помещалась позади бара, в бывшей кладовой.

В переднем углу в старом золоченом киоте висела тусклая икона Николая-чудотворца, рядом на стене портрет царя Николая II, а под ним две скрещенные сабли с георгиевской лентой. В «главную квартиру» допускали только избранных, остальные собирались в большом зале, где сводчатые окна и потолки напоминали притвор обнищавшего храма. Посредине зала возвышалась небольшая эстрада, на которой стоял рояль. Певица – дама в годах – исполняла старинные романсы, аккомпанируя себе на рояле. Ее грустно слушали, подперев кулаками подбородки, а захмелев, сами начинали тянуть «Боже, царя храни...».

Иногда в кабак заходил певец Вертинский – высокий, пахнувший дорогими духами, элегантный, с золотыми перстнями на пальцах. На него глядели завистливо, потому что он жил лучше других эмигрантов и считался в Шанхае самым модным певцом. Артист заказывал отбивную котлету, пил много пива, смирновской водки, говорил громко, уверенно, раскатисто хохотал. Иногда его подобострастно просили, и он соглашался спеть даром. Обычно он начинал с одной и той же песни:

Гляжу с тоской я на дорогу,

Она на родину ведет...

Вертинский пел грустные песни о родине, которая далеко, о минувших днях, о надоевших тропических странах. Потом уходил, разбередив себя и других.