Читать «Избранные произведения в двух томах.Том 1.Проза (1966–1979)» онлайн - страница 88

Тусклый зимний свет проникает сквозь два узких, как в церкви, окна. Сразу же цепенею, не знаю, от чего больше: от промозглого холода или от шести железных крючьев, укрепленных на массивной железной перекладине — усовершенствованной виселице, усовершенствованной, между прочим, и за счет того, что вместо веревки палачи употребляли проволоку…

Поражает обыденность, будничность обстановки: маленький темный барак.

А ведь эти обшарпанные стены слышали последний вздох лучших людей Европы, по этому цементному полу, отполированному деревянными колодками осужденных, шли на эшафот Юлиус Фучик и Муса Джалиль…

Все здесь осталось, как тогда. Нет, впрочем, не все — убрали гильотину. Ее можно видеть теперь только на старых снимках, запечатлевших барак в его, так сказать, рабочем состоянии. Вот она, в правом углу, — машина для рубки голов…

Почему-то именно женщины удостаивались чести быть обезглавленными. Это было личным предписанием Гитлера. Не знаю, какими соображениями руководствовался фюрер — едва ли гуманными…

Западногерманский писатель Рольф Хоххут в своем основанном на документах рассказе «Берлинская Антигона» («Новый мир», 1966, № 8) говорит:

«Голова, отделенная от туловища, продолжает жить еще долго, слепая, но, видимо, в полном сознании, — и живет иногда целых полчаса, тогда как смерть на виселице, как правило, наступает скоро…»

Очень хочется надеяться, что это не так. Но, конечно, женщины, присужденные к обезглавливанию, не могли не думать о такой чудовищной возможности…

Не могла не думать об этом и Вики Оболенская — человек, наделенный к тому же ярким воображением.

Страшно, но нужно проследить ее путь к гильотине. И сделать это с сухой протокольной точностью — любые «художества» будут здесь слабее фактов…

…Вот еще в Старом Моабите — Оболенскую вызывают из камеры смертниц, где она протомилась уже несколько месяцев, и сообщают, что ее пересылают в Плётцензее…

Ночь перед казнью. Крошечная, ледяная, темная камера в подземелье.

Оболенской объявляют, что она может вызвать священника, написать последнее письмо и (о, гуманность!) заказать обед.

Ожидание. «На рассвете, на рассвете…» А может, это произойдет и в другое время — гильотина теперь перегружена работой…

Шаги. Лязгнул замок. Вошел старик, бывший сапожник, сменивший свою профессию на другую, лучше оплачиваемую.

Со дня вынесения смертного приговора Вики была в кандалах. Сейчас палач вдобавок сковал ей руки за спиной, снял с нее туфли и вместо них надел деревянные колодки. Не очень понимаю, зачем — для лишнего унижения?..

Затем бывший сапожник вынул ножницы. За время, проведенное в тюрьме, короткие темные волосы Вики отросли. Необходимо было оголить шею… Наверно, молодая женщина вздрогнула, когда холодная сталь коснулась кожи…

Снова шаги, снова лязгнул замок на двери камеры. Пора…

Последний путь через серый тюремный двор. Последний глоток свежего воздуха…

Мне не удалось познакомиться с архивами Плётцензее — все они хранятся в Белом доме в Вашингтоне. В моем распоряжении оказался акт лишь об одной казни — над некоей Эмми Цеден. Но все эти акты похожи один на другой, как две капли воды. Отличаются только количеством секунд — в течение которых продолжается гильотинирование, от семи до восемнадцати…