Читать «Как знакомиться с девушками на вечеринках» онлайн - страница 7

— И что потом?

Она подняла голову. Серо-зелёными глазами на меня смотрела полумаска Антигоны, и глаза были её частью, чуждой и влекущей.

— Стоит услышать стих, и возврата нет, — ответила она. — Он проникает в мир, вселяется в его обитателей и подчиняет их себе. Они подстраиваются под его ритм, впитывают его строки, образы и мироощущение. Уже в первом поколении дети появляются на свет со стихом на устах, и недалёк тот час, когда они перестают рождаться. Дети больше не нужны. Совсем. Остаётся лишь воплотившийся стих, проникший во все уголки мироздания.

Я незаметно придвинулся и коснулся коленом её ноги.

Ей понравилось: она нежно положила руку мне на плечо, и я растаял.

— В одних мирах нам рады, — сказала Триолет. — В других нас считают болезнью, ядовитым сорняком, который надо немедленно уничтожить. Но где заканчивается насилие и начинается свободное искусство?

— Не знаю, — ответил я, глупо улыбаясь. Незнакомая музыка пульсировала и гремела, вырываясь из танцевальной комнаты.

Триолет прижалась ко мне и… наверное, это был поцелуй. Не знаю. Она коснулась моих губ, и, довольная, отстранилась, словно пометила меня.

— Хочешь услышать? — спросила она. Я кивнул, ничего не соображая. Чтобы она ни предложила — я был в её власти.

Она придвинулась и зашептала. Странная штука поэзия — ни с чем её не спутаешь, даже если не владеешь языком. Вы можете не понимать ни слова по-гречески, но строки Гомера узнаете всегда. Мне доводилось слышать польские и эскимосские стихи, и я ни на секунду не усомнился, что это поэзия. Триолет шептала слова на незнакомом языке, но они захватывали меня, словно вихрь, и пронзали насквозь. Я видел сверкающие хрустальные башни и людей с серо-зелёными глазами; и в каждом слоге ощущался неумолимый, безжалостный натиск океана.

Наверное, я поцеловал её по-настоящему. Не помню. Мне очень хотелось.

Я очнулся, когда Вик грубо встряхнул меня.

— Вставай! — кричал он. — Быстрее!

Сознание, улетевшее за тысячи миль, медленно возвращалось.

— Шевелись, придурок! — Голос Вика дрожал от ярости.

Впервые за этот вечер я узнал песню, доносившуюся из танцевальной комнаты. Плакал печальный саксофон, ему вторил плавный перебор струн. Мужской голос грустно пел о сыновьях молчаливых дней. Хотелось остаться и дослушать.

— Я не закончила. Ещё чуть-чуть, — сказала Триолет.

— Извини, дорогуша, — отмахнулся Вик — теперь он не улыбался. — В другой раз.

Он схватил меня под локоть, выдернул из её объятий и потащил к выходу. Я не сопротивлялся. Вик легко мог отделать меня, если бы захотел — опыт имелся. Когда он в духе, бояться нечего, но сейчас Вик кипел от злости.

Скорее, к выходу. Пока Вик сражался с дверью, я оглянулся через плечо, надеясь обнаружить Триолет в дверях кухни, но ее не было. Наверху стояла Стелла. Она не отрывала глаз от Вика, и я отчетливо видел ее лицо.