Читать «Нормандец» онлайн - страница 2
Ги де Мопассан
Эта молитва, запрещенная местным духовенством, продается дядюшкой Матье из-под полы, и считается, что она помогает тем, кто благоговейно читает ее.
Вообще он говорит о пресвятой деве, как камердинер грозного государя о своем господине, который доверяет ему все свои маленькие интимные тайны. Он знает о нем множество занимательных историй и шепотом рассказывает их приятелям после выпивки.
Впрочем, вы увидите сами.
Доходы со святой девы казались ему далеко не достаточными, — он прибавил к главной своей заступнице еще и святых. Они у него имеются все или почти все. Ввиду того, что в часовне тесно, он поместил их в сарайчике, откуда выносит их, как только потребует верующий. Он сам вырезал эти невероятно смешные деревянные фигурки и выкрасил их ярко-зеленой краской в тот год, когда красили его дом. Вы знаете, что святые вообще исцеляют от болезней, но у каждого из них есть своя особая специальность; здесь никак нельзя ошибиться или смешать их друг с другом. Они завистливы и ревнивы, как плохие актеры.
Чтобы не оплошать, старушки советуются с дядюшкой Матье:
— От ушных болезней какой святой получше?
— Тут хорош святой Озим; недурен также и святой Памфил.
Но это еще не все.
У дядюшки Матье много свободного времени, поэтому он пьет, но пьет художественно, убежденно и так обстоятельно, что пьян каждый вечер. Он пьян, но сознает это, и сознает настолько ясно, что ежедневно точно отмечает степень опьянения. В этом и состоит его главное занятие; часовня занимает второстепенное место.
Он изобрел — слушайте хорошенько и обратите на это внимание, — он изобрел пьяномер.
Самого измерительного прибора не существует, но наблюдения дядюшки Матье так же точны, как наблюдения математика.
От него то и дело слышишь:
— С понедельника я ни разу не перешел за сорок пять градусов.
Или:
— Я был между пятьюдесятью двумя и пятьюдесятью восемью.
Или:
— Я, несомненно, дошел до шестьдесят шестого или даже до семидесятого.
Или:
— По глупости я считал себя в пятидесяти, как вдруг замечаю, что я в семидесяти пяти!
И он никогда не ошибается.
Он утверждает, что никогда не достигал полных ста градусов, но так как он сам признает, что наблюдения утрачивают точность при переходе за девяносто, его утверждениям и нельзя верить безусловно.
Когда дядюшка Матье говорит, что перешел за девяносто, будьте уверены, что он был вдребезги пьян.
В этих случаях жена его, Мели, — тоже своего рода редкость — приходит в безумную ярость. Она ожидает его возвращения у двери и встречает ревом:
— Наконец-то явился, негодяй, свинья, пьяница!
Тогда дядюшка Матье, уже не смеясь, вооружается против нее и говорит строго:
— Помолчи, Мели, теперь не время разговаривать. Подожди до завтра.
Если же она продолжает кричать, он подходит к ней, и голос его дрожит:
— Не ори, я в девяностом и уж больше не меряю; берегись, вздую!
Тогда Мели бьет отбой.
Если на следующий день ей вздумается вернуться к этому вопросу, он смеется ей в лицо и отвечает:
— Ну, ну, будет! Довольно поговорила, дело прошлое. Пока я не дохожу до ста градусов, не беда. Вот если перевалю за сто, бей меня, позволяю, честное слово!