Читать «Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»» онлайн - страница 396

Регулярная ошибка в переводе. «Десять» галержей в оригинале «двадцать»: šesták (tvůj nějakej šesták) или десять, но крейцеров. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74 и ч. 2, гл. 4, с. 435.

С. 282

У него была своя такса: голубые глаза – десять крейцеров, черные – пятнадцать.

Поразительно то, что в этом фрагменте в оригинале все тот же «шестак»: modrý voči stály šesták, černý patnáct krejcarů. To есть сам текст Гашека наглядно все разъяснил; почему ПГБ не стал исправлять все прежние огрехи после этого – тайна.

На меня, на честного человека, подали в суд, как на последнего сводника из Еврейского квартала.

Сводник из Еврейского квартала: pasák ze Židů. См. комм, к Йозефову: ч. 1, гл. 14, с. 203.

Бржетислав Гула (BH 2012) пишет, что Еврейский квартал (Йозефов) был не только сосредоточением всевозможных питейных заведений, кофеен и разливочных, но и славился обилием уличных дам, приглашавших к себе домой. Основными местами сосредоточения ночных бабочек были улицы, прилегающие к Йозефовскому проспекту (Josefovská třída), современная Широка (Široká). И все гулящие в обязательном порядке имели сутенеров – пасаков. Гула полагает, что само слово происходит от немецкого Aufpasser – надсмотрщик, надзиратель.

С. 283

На четвертом этаже я жил за год до этого на Кршеменцевой улице, куда он ходил ко мне в гости.

Кршеменцова (Křemencová) улица – см. комм, выше (ч. 4, гл. 2, с. 281). Местонахождение неоднократно в романе упомянутой пивоварни «У Флеков» (см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 433 и ч. 4, гл. 1, с. 267).

Перстенек, что ты дала, мне носить неловко.

Что за черт? Почему?

Буду я тем перстеньком

Заряжать винтовку.

Старая солдатская песня, которая в сборнике Вацлава Плетки (VP 1968) имеет название «Утешенный» («Jsem р1еzírovaný»). Плетка же замечает, что текст этот один из самых нестабильных, это наглядно подтверждает другой вариант, приводимый Ярдой Шераком (JŠ 2010), но вот последние куплеты у всяких разных, как правило, одни и те же.

Ten prstýnek, cos’ mi dala, ten já nosit nebudu.

Až já přijdu к svému regimentu, do kvéru ho nabiju.

Перстенек, что ты дала, я носить не стану.

Как приду обратно в полк, станет вместо пули.

Ten šáteček, cos’ mi dala, ten já nosit nebudu.

Až já přijdu к svému regimentu, kvér s ním pucovat budu.

Тот платок, что ты дала, я носить не стану.

Как приду обратно в полк, станет вместо пакли.

Tu kytičku, cos’ mi dala, to já sobě ponechám,

Až já přijdu jedno do civilu, za kloubouček šiji dám.

A цветочек, что дала ты, я себе оставлю.

Как приду назад домой, в шапку себе вставлю.

Слова «Черт возьми, почему же нет» (Prachsakra, pročpak ne) между первой и второй строчками личное дополнение Швейка.

При этом одна из веселых дам кинула в фельдкурата сигареткой «Мемфис»

Сигареты «Мемфис» – см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 215.

А заключая комментарий к этой главе, хотел бы заметить, что она одна из самых коротких, смешных и замечательных в романе, поскольку фактически самым лаконичным и наглядным образом обнажает суть того, что получилось у Гашека. Роман перевоспитания. Перевоспитания человека идеального, книжного, толстовского и гордого – в смиренного, слабого, безнадежно уставшего, но истинного. И кем? Самой жизнью, олицетворенной в круглой морде грязноватого, подловатого, но всегда правого и никогда не унывающего идиота Швейка. Большой роман весь целиком о том, как перевоспитывается благородный офицер Лукаш а глава вторая четвертой части – концентрат идеи, приложенной к чистой душе военного попа Яна Мартинца. Подробнее: Сергей Солоух «В звоне каждого дня, как я счастлив, что нет мне покоя!». Toronto Slavic Quarterly. № 33. Summer 2010; или: Сергей Солоух, «Ушки», Franc-Tireur, USA, 2011.