Читать «Заполярная сказка» онлайн - страница 10

Мы – Вадим Осокин, Миня Морозов и я – жили в угловой комнате. И хотя батареи были горячие, не дотронешься, по ночам мы замерзали: барак был старый, со щелями. Работали мы в три смены на фундаментах завода железобетонных изделий под Зуб-горой, в стороне от города. Самой тяжелой была ночная смена. От нашего барака до стройки было километра полтора, но и это небольшое расстояние на ветру, в хороший мороз крепко выматывало нас. Мы шли, пряча лица в воротники полушубков, часто сменяя впереди идущего, потому что первому было идти всего труднее. И были рады, когда по широким уступам спускались в свой котлован, где пахло мерзлой землей и было безветренно. Поблизости работали демобилизованные солдаты, те самые, что ехали с нами на пароходе. Из их котлована сразу же слышались глухие удары кирками о землю: солдаты всегда начинали работу первыми. В тусклом свете фонарей опускалась и к нам пустая железная бадья, гулко брякалась, и Вадим, отбросив сигарету, брался за лом: он был бригадиром. Поначалу мы, конечно, уставали: приходя домой, не раздеваясь, валились на койки и долго лежали, глядя в низкий потолок, но потом ничего, привыкли, а однажды сравнялись по кубатуре вынутого грунта с солдатами. В начале декабря выдали отбойные молотки, и работа пошла веселее.

Со временем жизнь вошла в привычное русло. Трижды в неделю я ездил в городской спортзал, занимался в секции бокса. У себя в городке я считался неплохим боксером, но здесь мне пришлось туговато: ребята в большинстве своем были москвичи и ленинградцы, техникой бокса владели куда лучше меня, сказывалась столичная школа. Однако тренер почему-то все больше и больше обращал внимание на меня, чаще, чем к другим, подходил ко мне, а после показательных выступлений, которые я проиграл, всё-таки включил в команду основного состава, готовящуюся к соревнованиям на первенство города. По субботам, переодевшись после смены, я спускался с Зуб-горы вниз, добирался до улицы Севастопольской, этой странной для заполярного города улицы: трехэтажные красные дома ее с просторными открытыми лоджиями, казалось, были перенесены сюда откуда-нибудь с юга, из Махачкалы или, может быть, из Тбилиси, останавливался напротив медицинского училища и ждал, когда двери распахнутся и стайкой выбегут девушки в совершенно одинаковых шубках и шапках. И хотя шубки различались по цвету цигейки, черной или коричневой, я сразу узнавал Юлию. Она махала подругам рукой и бежала через улицу ко мне. И было лестно, что бежит ко мне эта юная, яркая девушка в дорогой черной шубке, которая была не по карману девчонкам, плывшим вместе со мной на «Серго Орджоникидзе», по которой легко узнавались коренные жительницы, дочери старожилов, людей, как известно, с деньгами. Мы шли в кино или на танцы во Дворец металлургов и по пути, легко прижимаясь ко мне, Юлия рассказывала свои новости, а я свои. Прощались мы вечером на лестничной площадке ее дома, тяжелого, прочного, с метровой толщины стенами, одного из первых каменных домов в Полярном, долго целовались, а когда из-за дверей доносились шаги ее отца, я скатывался по лестнице и, счастливый, выбегал на улицу. Предгорья горы Шмидта сияли электрическими огнями, сияли фонари на дамбе Голубого озера, на гранитах домов сверкал иней, я шагал, распахнув полушубок, по леденелой, гулкой асфальтовой дороге в свой барак, и, несмотря на сорокаградусный мороз, мне было тепло и весело.